"Сара Дюнан. Жизнь венецианского карлика" - читать интересную книгу автора

нас изгнали из Эдема, то есть почти год. Ее пение - это, конечно, не та
песня, какой сирены завлекали Одиссея на гибельные скалы, но оно своей
сладостью убаюкало бы любого младенца, окажись он поблизости. Под струящуюся
мелодию слова песни складываются в рассказ о нежной красоте и погибшей
любви. Я не устаю поражаться, как это женщина, чья работа - заставить
бессильную мужскую плоть извергнуть семя, одарена голосом такой чистоты,
какой позавидует и монашенка-девственница. А это, на мой взгляд, лишь
доказывает, что Господь, сколь бы ни ненавидел Он грешников, порой
приберегает для них ценнейшие дары. Теперь мы в них во всех крайне
нуждаемся. Ее пальцы взмывают над струнами, а голос замирает.
Я, все еще стоя возле двери, хлопаю в ладоши. Улыбаясь, Фьямметта
оборачивается - она всегда чутко относится к слушателям - и грациозно
наклоняет голову:
- Благодарю.
- Раньше ты всегда играла только для мужчин, - замечаю я. - А каково
это - играть в одиночестве?
- Каково? - Она дергает за струну, и в воздухе вибрирует одинокая
нота. - Сама не знаю. Я всегда играла для слушателей, даже если их рядом не
оказывалось. - Она пожимает плечами, и я задумываюсь - в который раз, - как
это, должно быть, странно: получить воспитание исключительно для того, чтобы
услаждать других. Такое призвание, пожалуй, сродни призванию монахини,
целиком посвятившей себя Богу. Но, к счастью, мою госпожу не терзают никакие
возвышенно-благостные чувства. И в этом, надо сказать, тоже сказывается ее
воспитание.
- Только вот сам инструмент - дрянь, Бучино. Корпус покоробился, струны
натянуты очень туго, а колки затянуты слишком сильно - мне их не ослабить.
- Что ж, зато звуки, которые ты оттуда извлекаешь, тешат слух.
- Да ты всегда был глух как пробка, когда дело доходило до музыки! -
смеется она.
- Пусть так. Но, пока у тебя не заведется полная постель любовников,
тебе придется довольствоваться моими похвалами.
Она не страдает ложной скромностью, моя госпожа, и я понимаю, что ей
все равно приятно.
- Ну, где же ты был? На площади Сан-Марко?
- Да. - Я снова слышу голоса кастратов, поющих в хоре с воющими псами,
и вижу флаг карлика и крыло льва, силуэтами поднимающиеся на фоне
освещенного ночного неба. - Там - там было очень весело.
- Что ж, я рада за тебя. Да, Венеция всегда наряжалась на праздники и
карнавалы. В этом один из ее великих талантов. Может быть, ты все-таки
полюбишь этот город?
- Фьямметта, - говорю я тихо, и она сразу оглядывается, потому что я
нечасто называю ее по имени. - Я должен тебе кое-что сообщить.
Она улыбается, понимая, что речь идет о чем-то серьезном.
- Попробую угадать. Наверное, ты разговорился со знатным купцом, у
которого дом на Большом канале и который всю жизнь мечтал о женщине с
зелеными глазами и стрижеными светлыми волосами?
- Не совсем угадала. Я встретил Аретино.


8