"Маргерит Дюрас. Боль " - читать интересную книгу автора

подъезжают грузовики. Пленных впускают в Центр группами по пятьдесят
человек. Как только появляется группа, включают песню: "Дорога уходит все
дальше, дальше, дальше, и нет ей конца". Если группа многочисленней, ставят
"Марсельезу". Между песнями паузы, но очень короткие. "Бедные мальчики"
оглядывают зал, все улыбаются. Их окружают офицеры из отдела репатриации:
"Давайте, друзья, в очередь". Они становятся в очередь и продолжают
улыбаться. Добравшись до окошка по проверке личности, они говорят: "Как это
долго", но по-прежнему мило улыбаются. Когда мы обращаемся к ним с
вопросами, они перестают улыбаться, они пытаются вспомнить. На днях я видела
на Восточном вокзале, как одна из дам в форме напустилась на солдата с
орденом Почетного легиона: "Что это, друг мой, почему вы не отдаете мне
честь? Разве вы не видите, что я капитан?" Она указала на свои нашивки.
Солдат посмотрел на нее, она была красивая и молодая, и засмеялся. Дама
припустила от него чуть ли не бегом: "Какой невежа". Я пошла к начальнику
Центра, чтобы уладить дело с Розыскной службой. Он разрешил нам остаться, но
в глубине зала, около багажного отделения. Пока нет эшелонов с
депортированными, я держусь. Они возвращаются через "Лютецию", в д'Орсэ пока
что попадают лишь одиночки. Я боюсь увидеть Робера Л. Когда объявляют о
прибытии депортированных, я покидаю Центр и возвращаюсь лишь после того, как
они уходят, я договорилась об этом с товарищами. Когда возвращаюсь, они еще
издали делают мне знаки: "Нет, никто не знает Робера Л." Вечером я иду в
газету, даю списки. Каждый вечер я говорю Д.: "Завтра я не пойду в д'Орсэ".

20 апреля

Сегодня прибывает первый эшелон с политическими из Веймара. Утром мне
позвонили из Центра. Сказали, что я могу прийти, они будут лишь во второй
половине дня. Я иду туда на утренние часы. Но остаюсь на весь день. Я не
знаю, куда мне деться, как вынести саму себя.
Д'Орсэ. На улице у Центра - большая толпа сбившихся в кучу жен
военнопленных. Их отделяет от пленных белый барьер. Они выкрикивают: "Вы
знаете что-нибудь о таком-то?" Иногда солдаты останавливаются, некоторые
отвечают. В семь утра женщины уже тут. Есть такие, которые не уходят до трех
часов ночи и возвращаются к семи утра. А некоторые остаются на всю ночь. Их
не пускают внутрь. Сюда приходит также множество людей, которые никого не
ждут, - поглазеть на прибытие военнопленных, на поведение женщин, ожидающих
их, и на все остальное, поглазеть, как все это происходит, ведь такое,
наверно, никогда больше не повторится, для них это спектакль.
Зрителей можно отличить от прочих по тому, что они не кричат и держатся
чуть в стороне от толпы женщин, так, чтобы видеть одновременно и как пленные
прибывают, и как встречают их женщины. Военнопленные прибывают в
организованном порядке. Ночью их привозят в больших американских грузовиках,
и они выгружаются у всех на виду, ярко освещенные. Женщины вопят, хлопают в
ладоши. Пленные останавливаются, ошеломленные, растерянные. Днем женщины
начинают кричать, как только завидят грузовики, выезжающие с моста
Сольферино. Ночью они кричат, когда грузовики уже на подходе к Центру
сбавляют скорость. Они выкрикивают названия немецких городов: "Нойесварда?",
"Кассель?" или номера лагерей - VII -А, III-А... Пленные выглядят
удивленными, они прибыли прямо из Германии или из Бурже, иногда они
отвечают, но чаще плохо понимают, чего от них хотят, они улыбаются, они