"Маргерит Дюрас. Модерато кантабиле" - читать интересную книгу автора

потягивается и громко, во весь, голос произносит какое-то имя.
Двое женщин, поочередно дополняя друг друга движениями, ловко готовят
второе блюдо. Новая жертва поджидает своей очереди.
- Вы же знаете, перед своим малышом Анна совершенно беззащитна.
Ее улыбка становится шире. Ей повторяют. Она снова поднимает руку,
запускает ее в спутанные белокурые волосы. Круги под глазами стали еще
четче. В тот вечер она плакала. Настал час, когда луна окончательно
поднялась над городом и над телом мужчины, распростертого на берегу моря.
- Что правда, то правда, - бормочет она. Рука опустилась с волос и
задержалась у магнолии, что увядала меж ее грудей.
- Ах, что тут говорить, все мы такие...
- Да, все... - соглашается Анна Дэбаред.
Лепесток магнолии - гладкий, шелковистый, точно обнаженная кожа. Пальцы
теребят его, почти терзают, потом в замешательстве замирают, ложатся на
стол, выжидают, вроде бы успокаиваются, но спокойствие это обманчиво. Ибо
это не проходит незамеченным. Анна Дэбаред пытается изобразить улыбку, как
бы извиняясь, что не может вести себя иначе, но она пьяна, и лицо обретает
какое-то непристойное выражение, выдавая ее с головой. Взгляд тяжелеет, все
еще бесстрастный, но уже мучительно оправившийся от изумления. Рано или
поздно это должно было случиться.
Анна Дэбаред выпивает до дна еще целый бокал вина, глаза ее
полузакрыты. Она в таком состоянии, что уже не владеет собой. В вине она
находит подтверждение тому, что доныне составляло ее смутное, неосознанное
желание - и постыдное утешение в этом своем открытии.
Другие женщины тоже пьют, так же поднимают кверху обнаженные руки,
сладостно-аппетитные, безупречно красивые, но супружеские. А мужчина на
пустынном морском берегу насвистывает песенку, которую услыхал после полудня
в одном из портовых кафе.
Поднялась луна, а вместе с ней наступила ночь, запоздалая и прохладная.
Но даже представить себе невозможно, чтобы этот мужчина замерз.
Подают утку с апельсинами. Женщины угощаются. Их выбирали красивыми и
выносливыми, они смогут достойно справиться с таким обильным угощением. При
виде золотистой утки из уст их вырывается нежное воркование. Но одна из них
при ее появлении едва не теряет сознание. Губы ее пересохли от совсем
другого голода, который ничто уже не может утолить, разве что вино - да и то
вряд ли. Она вспоминает песенку, услышанную днем в каком-то портовом кафе,
но не в состоянии спеть ее. Фигура мужчины на пляже по-прежнему одинока. Рот
приоткрыт, будто все еще произносит то же самое имя.
- Нет, благодарю вас.
Ничто не касается закрытых век мужчины, разве что ветер да аромат
магнолий, что мощными, не видимыми глазу волнами доносят его дуновения.
Анна Дэбаред только что отказалась от второго блюда. Но блюдо все же
задержалось перед ней, пусть и ненадолго, но достаточно, чтобы выглядеть
скандально. Она поднимает руку, как ее учили, чтобы еще раз подтвердить свой
отказ. Никто больше не настаивает. Вокруг нее за столом воцаряется тишина.
- Понимаете, совсем не могу, вы уж извините.
Она снова поднимает руку туда, где меж грудей увядает цветок, чей
аромат проникает через весь парк и доходит до самого моря.
- Может, все дело в этом цветке, - решается предположить кто-то, - уж
очень сильный у него запах...