"Маргерит Дюрас. Матрос с Гибралтара" - читать интересную книгу автора

какой-то огонь обжигал мне горло и грудь, и я знал, что он выйдет наружу
только со слезами. Но почему, все недоумевал я, зачем же непременно плакать?
Я надеялся, что, найди я причину этого странного позыва, мне удастся
сдержать его и превозмочь боль. Но вскоре огонь охватил целиком всю голову,
и мне волей-неволей пришлось отказаться от всяких попыток справиться с
собой. Я мог лишь сказать себе: ладно, если уж тебе так невмоготу, что же,
тогда поплачь. А потом разберешься почему. Раз ты не даешь волю слезам,
стало быть, нечестен с самим собой. Ты никогда не был честным с самим собой,
надо начать не мешкая - стать честным, ты понял или нет?

Эти слова нахлынули устрашающей, огромной волной и захлестнули меня с
головой. Я не смог от волны ускользнуть.

У каждого своя манера плакать. Зал наполнился какими-то глухими
стонами, похожими на мычание коровы, которая хочет вернуться к себе в
стойло, она уже до отвала напаслась и наелась травы, и теперь ей больше
всего на свете хочется повидаться со своей коровьей мамашей. Из глаз моих не
выкатилось ни единой слезинки. Зато я брал криком. И во внезапно наступившей
вслед за тем тишине я, как и все вокруг, услыхал слова:

- Все, конец Гражданскому состоянию.

Надо полагать, произнес их не кто иной, как я сам. Что не помешало мне
вздрогнуть от неожиданности. Вздрогнула Жаклин. Вздрогнули туристы. Жаклин
очень быстро пришла в себя, куда быстрей, чем туристы. Боль прошла.

- Нет, правда, ты совсем не такой, как другие, - заметила она.

Хоть подобное поведение было для меня не слишком-то обычным, она не
задала мне ни единого вопроса. Зато взяла меня под руку и потащила прочь из
зала с такой поспешностью, будто Благовещенье угрожало моему рассудку.

Я последовал за ней без всякого неудовольствия. Ибо на сей раз был
уверен: дело сделано, возврата нет, мне уже не служить в Гражданском
состоянии. А вот она вернется - куда она денется. Теперь мне все стало ясно
как Божий день. Раз уж я сделался честным, не важно, что это случилось так
неожиданно даже для меня самого - ведь бывает же, что люди совершенно
внезапно лишаются рассудка, - а поскольку остаться в Гражданском состоянии и
с ней, я не разделял этих двух вещей, было бы нечестно, то я никак не мог
более оставаться ни в Гражданском состоянии, ни с ней. Нет, так бесчеловечно
я не мог бы обойтись ни с кем, клянусь, ни с кем на свете - даже с ней. Так
с какой же стати, за какие-такие грехи обходиться так с самим собой?

Картины сменяли одна другую. Я шагал осторожно, словно автомат, боясь
взбаламутить ту спокойную уверенность, в которой буквально купался после
своих стонов и обещаний. Все стало так просто, я даже больше не ощущал жары.
Впервые за долгое-долгое время, наверное, с тех самых пор, как я удрал от
немцев, я почувствовал известное уважение к своей собственной персоне.
Во-первых, я страдал, и даже куда больше, чем сам думал, ведь я даже плакал,
какие же тут еще могут оставаться сомнения? Во-вторых, я произнес какие-то