"Фридрих Дюрренматт. Город (1947, Перевод с нем.В.Сеферьянца)" - читать интересную книгу автора

прямой, как стрела, улице, рядом с автобусной остановкой, это я помню
абсолютно точно. Обычный дом для служащих с двумя березками у калитки, что
подчеркивало мелкобуржуазный характер жилья. Необычным мне показалось только
то, что дверь на мой звонок открыла девчонка лет пятнадцати. От нее веяло
свежестью, которая чуть смягчала мрачное впечатление от убогой прихожей, по
которой она меня вела. Прихожая от пола до середины стены была выкрашена
бурой краской в белесую полоску. Перед одной из дверей она вдруг прижалась
ко мне всем телом и прошептала на ухо слова страшной угрозы. Затем отпустила
меня и открыла дверь (такого же бурого цвета). Ударивший мне в глаза свет
был так ярок, что я отшатнулся. Постепенно осмотревшись, я заметил, что меня
ввели в комнату средней величины, обставленную безвкусной мебелью, какая
обычно встречается в домах нуворишей. В помещении стоял резкий сладковатый
запах, пропитавший буквально все; мой взгляд был обращен на середину
комнаты, где вплотную друг к другу, образуя бесформенную массу, стояли
предметы мебели, эти безвкусные комоды и перегруженные буфеты. Сидя в легких
складных креслах, три старухи играли за столом в карты и пили чай из
китайских чашечек, и до сих пор меня охватывает неприятное чувство, когда я
вспоминаю эти существа, которые напоминали таинственные экскременты огромных
доисторических млекопитающих. Их губы были накрашены синей краской, но
омерзение вызвали не они, а их отвислые, лоснящиеся от жира щеки. Они
сдвинули головы, отчего впечатление бесформенности еще более усилилось. На
них висела легкая летняя одежда ярко-красного цвета, которая еще больше
подчеркивала всю нелепость их облика. Они приветствовали меня потоком
бессмысленных восклицаний, не отрываясь от карт и не прекращая запихивать в
рот огромные куски тортов и пирожных своими липкими пальцами. Я внимательно
и недоверчиво вслушивался в их грязные слова и наконец уразумел, какая
работа меня ждет. Я услышал, что нахожусь в городской тюрьме, которой в
качестве представителей администрации приданы эти старухи, и что именно
здесь я должен начать свою службу охранника. Они напомнили мне, что охрана
действует тайно, поэтому мы ничем не должны отличаться от узников. "Служба
тяжелая, - сказали мне они, - но добровольная, и ты в любое время сможешь
возвратиться в город в свою комнату". Предложение было заманчиво, и я его
принял. Они приказали девчонке подать мне одежду охранника, но не разрешили
мне переодеться в другом месте, мне пришлось подчиниться и раздеться в их
присутствии. Одежда, переданная мне девчонкой, была необычной, на ней
разноцветными нитками были вышиты таинственные знаки и фигурки, и она
совершенно не сковывала движений. Когда девчонка уводила меня из комнаты,
старухи неожиданно отвернулись. Они, казалось, больше меня не замечали и
снова полностью предались игре, пирожным и чаю.

Мы вышли через другую дверь, ибо теперь я уже находился не в коридоре,
из которого мы попали в комнату к старухам, а перед лестницей, круто
спускавшейся вниз. Хотя я еще находился под впечатлением от случившегося, я
все же спросил девчонку, где будет моя комната, но она ничего не ответила, и
я молча последовал за ней. После короткого спуска мы оказались в маленькой
четырехугольной комнате, одной из стен которой была двустворчатая стеклянная
дверь, здесь же стоял высокий, узкий стол с полузавядшей геранью. Но мы не
стали задерживаться в этой странной комнате, девчонка открыла дверь,
оказавшуюся незапертой, и мы пошли дальше. Передо мной был длинный и, как
мне показалось, узкий коридор, но это впечатление было обманчивым: когда мы