"Фридрих Дюрренматт. Пилат (1946)" - читать интересную книгу автора

больше не видел - так тесно обступили его люди, скрывая, словно свою тайну.

Теперь двери снова были заперты и зал перед ним пустынен. Пилат знаком
приказал оставить его одного. Он откинулся в кресле и смотрел на свиток на
полу, который легонько касался его ноги. Руки спокойно охватывали
подлокотники. Слегка склонив голову, Пилат прислушивался к удаляющимся шагам
своих центурионов; с ним остался только один раб. Потом Пилат внимательным
взглядом обвел зал, словно бы для того, чтобы обнаружить в нем следы бога.
Он видел мощные стены, воздвигнутые без всякого архитектурного замысла и
лишенные красоты, железные створки дверей, тех самых, через которые толпа
вынесла бога, они были расписаны причудливым орнаментом кричаще-красного
цвета. Пилата охватило безразличие, дотоле ему неведомое. Страх лишил его
силы. Этот страх был везде. Стены давили его. Пилат встал и прошел мимо
раба. Узким коридором он вышел из башни и ступил на двор. Фигуры легионеров
на угловых башнях и высоких стенах выделялись на фоне глубокой синевы неба.
Камни, которыми был вымощен двор, сверкали на солнце. Пересекая двор, Пилат
словно бы проходил сквозь огонь, так много света было вокруг. Он направился
к главному зданию дворца, который высился перед ним, похожий на топорной
работы блестящую игральную кость, и шагнул в главный зал. Потом поднялся по
лестнице, прямо напротив входа, она вела на верхний этаж, в путаницу
маленьких покоев с проломами в стенах и узкими зарешеченными окнами под
самым потолком, сквозь которые слабо сочился послеполуденный свет. Стены
были голые, потому что Пилат редко жил в столице этой ненавистной страны;
однако пол был устлан коврами и подушками. В самом большом покое его ждал
легат, он уже возлег на пиршественное ложе. Пилат подсел к легату, но к еде
не прикоснулся и выпил совсем немного вина. Он спокойно вел беседу, слушал и
отвечал. В глубине души Пилату очень хотелось перевести разговор на бога; но
он не решился, потому что не доверял легату, очень уж выжидающим был его
взгляд. Пилат стал задавать конкретные вопросы, касающиеся войска, и это
сбило с толку легата, потому что разговор вдруг стал сугубо деловым. Теперь
Пилат мог в глубине своего существа, как бы наблюдая из потаенного места, с
удивительной отчетливостью воспроизвести каждое мгновение своей встречи с
богом. Он считал маловероятным, чтобы Ирод оставил бога у себя, ибо
догадывался, что лишь ему одному, Пилату, дано было прозреть истину. Он и
боялся, что бог вернется к нему - ведь пришел же он к нему, и ни к кому
другому, - и, как это ни странно, страстно желал этого. Пропасть между
человеком и богом бесконечна, и теперь, когда бог перекинул мост через эту
пропасть и стал человеком, он, Пилат, должен погибнуть по милости бога,
разбиться об него, как пловец, которого волна швыряет на риф.
Но вот явился гонец: оказалось, что бог, отосланный Иродом, снова
стоит, связанный, у ворот дворца, а вокруг беснуется толпа; Пилат отдал
приказ ввести бога во дворец, желая вырвать его из рук толпы, и выждал
время, потребное для того, чтобы легионеры привели бога в зал дворца. Потом
встал и прошествовал мимо императорского бюста у двери, по привычке
остановив взор на мраморном изваянии: венценосная голова, недвижно парившая
над ним во мраке, казалась удивительно чуждой. Он миновал длинный коридор,
ведущий к лестнице, по сторонам которого стояли легионеры. Их фигуры
выступали из сумрака, резко очерченные в свете факелов, которые здесь были
уже зажжены, и на легионеров желтыми и красными волнами, одна за другой
ударяющимися в обитые железом щиты, падал мерцающий свет. Пилат спускался к