"Фридрих Дюрренматт. Смити (1985)" - читать интересную книгу автора

Лейбницу, эта свинья опять может легально заняться врачебной практикой. Ну
хорошо, сказал шеф полиции, заказав еще раз кофе, он переговорит с
санитарной службой. Смити потребовал еще один джин. "Мне, право, жаль,
Смити", - сказал портовый инспектор. Смити уступил, в надежде, что удастся
договориться за спиной полиции с Холи, ведь постоянно заключались сделки, о
которых ничего не следовало знать шефу полиции, точно так же, как
обделывались делишки, никак не касавшиеся Холи, и Смити заказал еще одно
пиво. Но когда он где-то около полуночи наконец принялся за свой натуральный
бифштекс с картофелем фри во французском ресторане Томми, про который никто
не знал, почему он называется французским, к нему вместо Холи подсел ван дер
Зеелен, выдававший себя то за русского, то за поляка, смотря по
обстоятельствам, хотя был, скорее всего, итальянцем или греком и звался
как-нибудь совсем иначе; кое-кто даже утверждал, что на самом деле он
голландец, только зовут его не ван дер Зеелен, а как "сыр" по-датски; во
всяком случае, он перекантовался сюда два года назад полудохлым эмигрантом
из Европы, будь она неладна, штампует всех этих крыс подряд, давно бы уже
пора президенту вмешаться в это дело, а то теперь вот смотри, сидит себе в
чертовски дорогом костюме, шелковистая ткань, разит до невозможности
парфюмерией, курит гаванскую сигару "Монте-Кристо". Холи, к сожалению,
помешали прийти, сказал ван дер Зеелен. "Дела?" - спросил Смити, хотя лично
его это вовсе не касалось, он был зол, ему надо было договориться с Холи.
"Собственно, да", - ответил ван дер Зеелен, заказал себе салат из омаров и
добавил, что Холи, скорее всего, лежит уже в холодильной камере в каморке у
Смити, а может, даже уже и на столе у Лейбница. "Жалко гомика", -
посочувствовал Смити, посмотрел задумчиво на ван дер Зеелена и решил про
себя как-нибудь при случае обязательно узнать, как будет "сыр" по-датски:
уличный фараон под Трайборским мостом был швед, а потом подумал, известно ли
шефу полиции, что босс уже кто-то другой, вовсе не Холи. Ван дер Зеелен
пояснил со снисходительной ухмылкой: "Двое на один участок слишком много,
один - лишний. Мы уж как-нибудь поладим друг с другом, Смити". - "К
сожалению, вынужден повысить тариф, - заявил Смити. - Лейбниц обходится
теперь дороже". Ван дер Зеелен покачал головой. "Я женился, Смити, на
прошлой неделе", - сообщил он. "Ну и что?" - спросил Смити. У его жены есть
брат, студент-медик, правда, спекулирует, к сожалению, играет на бирже на
срок, чертовски дорогое удовольствие. Смити понял: "Будем работать по
старому тарифу", - предложил он. "На десять процентов меньше, - ответил ван
дер Зеелен, - мне все-таки надо как-то поддерживать своего шурина". Дела
Смити были из рук вон плохи, да плюс еще эта убийственная жара, он как в
кипящий бульон окунулся, когда вышел из французского ресторана Томми.
Собственно, он собирался пойти домой, в свои три меблированные комнаты с
кухней и ванной, чудовищно обставленные, на немецкий лад, с пола до потолка
забитые книжками, ни одну из которых невозможно прочитать, профессорская
квартира, доставшаяся ему от предшественника Лейбница, не квартира, а
затхлая конюшня, дышать нечем, не проветривается, не убирается, зато люкс,
если вспомнить тот закуток, где он ютился много лет подряд, в трущобах
Бронкса. Однако, если дела с новыми партнерами и дальше так пойдут, он
очутится вскоре где-нибудь в сыром подвале, шеф полиции - коммунист, это ему
ясно, а ван дер Зеелен - еврей, это еще яснее ясного, скорее всего из
Голландии, хотя и зовут его как "сыр" по-датски, самое время сейчас смыться
отсюда, в Лос-Анджелес или еще куда, смыться и открыть там новую контору,