"Фридрих Дюрренматт. Смити (1985)" - читать интересную книгу автора

оставался ей безразличен, она просто хотела отдаться ему, совокупиться с
ним, как это делают животные, а они, подумал Смити, пожалуй, тоже
безразличны друг другу, он думал обо всем как-то между прочим, разглядывая
ее плечи, груди под подчеркнуто изысканным платьем, а перед глазами у него
стоял голый труп Холи, который Лейбниц резал этажом ниже на части. По лицу
Смити струился холодный пот, ему было страшно, хотелось близости, чего-то
мягкого и теплого в этом леденящем холоде, сковавшем в его теле
бесновавшуюся вокруг жару, он рванул за собой женщину, толкнул дверь
напротив лифта, затащил ее в комнату, увидел нечеткие очертания матраца и
толкнул ее туда, только свет из лифта проникал через открытую дверь, женщина
безмолвно позволила ему проделать все над собой; и, покончив с этим, он
принялся, ползая на четвереньках, искать свои брюки, он их куда-то
зашвырнул, а она лежала, не попадая в полосу света, падавшего в комнату из
лифта, ситуация была комичной до идиотизма. "Такси", - сказала женщина
ровным голосом. Смити влез в брюки, заправил рубашку, поискал свой пиджак,
нашел его, спотыкаясь о книги, комната, казалось, была набита ими, как дума,
где кругом все еще валялись книги профессора, только здесь не было никакой
мебели, кроме матраца, невероятно, как опустился Лейбниц, а еще требует при
этом, бродяга, повышения процента. Света Смити так и не зажег, он стыдился,
хотя и подумал вскользь, что нечего ему стыдиться проститутки, но в ту же
минуту с уверенностью сказал сам себе, что никакая она не проститутка.
Женщина все еще лежала на матраце, куда падали слабые отблески света из
лифта, обнаженная и белая. Смити удивился, он, собственно, ничего не помнил,
вероятно, он разорвал на ней платье, ну и прекрасно, пусть теперь попробует
собрать его по кусочкам, скорее всего, ее дорогое платье и взбесило его, да
и вообще могла бы сама обо всем позаботиться, она к нему пристала, а не он к
ней, однако он все же спустился вниз, к Лейбницу, вошел через все еще
открытую дверь "анатомички", от Холи уже осталось одно только туловище,
невероятно, как Лейбниц работает, Смити вдруг захлестнула волна гордости за
него. Видит бог, Лейбниц заслужил свои проценты, он смотрел, как Лейбниц все
мешал и мешал в ванне какую-то пенообразную кашу, потом раздалось бульканье,
и ванна медленно освободилась. Очень практично, Смити замер благоговейно в
мыслях о тленности всего земного, потом вдруг увидел, что в дверях опять
стоит женщина, как и до того, и опять в платье, и платье целехонько,
по-видимому, она все-таки сама сняла его. Смити смутился, возможно потому,
что предавался мыслям о тленности всего земного, но он не думал, что она
что-то могла заметить в этом пекле, он опять вдруг почувствовал
изнурительную жару, она одолевала его, пот бежал ручьями по его телу, он сам
себе был противен. Он подошел к телефону на подоконнике и позвонил ван дер
Зеелену, он ему еще ни разу не звонил, но знал его номер от Сэма. Ван дер
Зеелен довольно долго не отвечал на звонок, каждый раз трубку снимал кто-то
другой и говорил, что ван дер Зеелен подойти к телефону не может, но когда
он наконец все же взял трубку, потому что Смити беспрерывно звонил туда, и
зарычал, что, собственно, Смити взбрело в голову, то Смити прорычал в ответ,
что требует на двадцать процентов больше, иначе он прикроет свою лавочку.
"Хорошо, хорошо, - ответил вдруг ван дер Зеелен до противности любезно, - на
двадцать процентов больше". А теперь он хочет спать. И еще ему нужен Сэм с
"кадиллаком", прокричал Смити. Куда подать, спросил ван дер Зеелен все так
же отвратительно любезно. Под Трайборский мост, ответил Смити, и он не
намерен долго ждать. "Он будет там, будет", - сказал ван дер Зеелен