"Елизавета Дворецкая. Дракон Битвы ("Лань в чаще" #2)" - читать интересную книгу автора

из ножен собственный нож, он подал его Торварду. Торвард поднес лезвие к
своему предплечью и слегка провел по крупному, налитому силой мускулу: из
неглубокого надреза на смуглой коже проступила красная кровавая полоска.
- Ну, убедился? - Торвард насмешливо глянул на противника, потом
склонил голову и по-звериному лизнул порез. - Я уязвим для железа. Если тебе
удастся сделать на мне еще хоть такую же царапину, то я признаю себя
побежденным. Идет?
Эта легкость условий, чем-то обидная, еще больше усилила подозрение
Эгвальда, что все здесь не так просто, и он молчал, мысленно стараясь найти
подводный камень. Мощная полуобнаженная фигура его противника, несколько
старых, заметных шрамов на груди, на плече, на боку, и длинный шрам на
правой ладони, которую он протягивал Халльмунду за ножом, и эта легкость, с
которой он показал свою кровь, это звериное зализывание раны приводило на ум
мысли о берсерках. Торвард не был берсерком, ничего такого о нем не
говорили, но от него веяло такой уверенной силой, что Эгвальд, несмотря на
всю свою обиду, не мог подавить в душе робости, из-за которой злился еще
сильнее.
Трое конунговых телохранителей, в цветных рубахах и с серебряными
гривнами, стояли в первом ряду толпы и оценивающе рассматривали Эгвальда -
сейчас они никак не помогут своему господину, но эти трое, нарочно выбранные
по росту и силе под самого Торварда, выглядели как его продолжение, и из-за
этого его сила казалась вчетверо больше человеческой. Скользнув взглядом по
толпе, Эгвальд заметил, с каким выражением смотрят на Торварда женщины... И
это окончательно отбило у него охоту смотреть по сторонам.
Отцовским ножом, сделанным из обломка Одинова копья, Торвард конунг
перерезал горло барашку и обрызгал кровью священный камень и площадку
поединка.
- Твой удар первый, - сказал он, когда оба противника заняли места друг
против друга. - Ведь я вызвал тебя.
- Вот еще! - Эгвальд нашел в себе силы усмехнуться. - Я вызвал тебя еще
с месяц назад. Опередить меня в этом тебе уже не удастся. Твой удар первый!
Не споря больше, Торвард ударил своим тупым мечом. Эгвальд подставил
щит и покачнулся под тяжестью удара, но тут же разозлился на собственную
слабость и ударил сам. Торвард встретил клинок и отвел вниз. Пробуя, много
ли сил сохранил Эгвальд, Торвард не нападал на него, а только защищался, то
отводил его клинок, но чаще просто уходил из-под удара, поскольку, полный
сил и не обремененный щитом, двигался гораздо легче Эгвальда. Собственный
щит вскоре стал казаться Эгвальду насмешкой перед смуглой обнаженной грудью
Торварда, с которой был снят даже амулет-торсхаммер, только помехой, которую
хотелось бросить, но он не бросал, боясь почувствовать себя беззащитным, и
из-за этой боязни злился все сильнее. Выбранный им меч делался с каждым
движением все тяжелее. Эгвальд уже дышал с трудом, а Торвард словно танцевал
перед ним, и меч его скользил в воздухе, точно невесомый волшебный жезл. От
его движений, шевеливших теплый летний воздух, Эгвальда овевали волны тепла,
и казалось, что это тепло излучает сам его противник. Теперь ему стало ясно,
откуда взялся слух о неуязвимости Торварда: сама его смелость, сама
готовность подставить грудь под клинок и уверенность, что он ее не коснется,
создавали впечатление, что ему нечего бояться.
Видя эту поляну, этот священный камень, вросший в землю и покрытый
полустертыми рунами, и толпу поодаль, и, главное, Торварда с его смуглой