"Марина Дяченко, Сергей Дяченко. Земля веснаров" - читать интересную книгу автора

круглом животе надзирателя. Сам он был из местных; прохожие здоровались с
ним без теплоты, но и без откровенного презрения. Я остановился возле пивных
бочек, взял себе кружечку светлого и завел неторопливый разговор с
пивоваром.
Да, с бароном поселку повезло. Сам живет и другим жить позволяет.
Отдали ему луг заливной - нелюдей выпасать, дом сложили, ну, налог со
сделки, ну, оброк раз в год. Зато за службу барон платит денежкой: вот, даже
присматривать за нелюдью кое-кто пошел, кто посмелее. К мясоедским своим
привычкам не принуждает, а что все бумаги надо писать по-йолльски - так на
то писарь есть. Хороший барон, грех жаловаться, одна у него слабость - по
женской части очень уж ловок. Правда, и девки наши тоже хороши: лишь бы в
каменный дом, да на мягком поспать, да подарочек получить такой, чтобы
подруги обзавидовались. А корни - что корням? Человеческие корни невидимы: с
гнильцой они или чистые, по лицу ведь не скажешь... Нет, не такие нынче
девки, как раньше. Зато барон хороший в Холмах, а в других землях куда как
хуже бароны: мясоеды те еще и кровопийцы.
Пивовара отвлекли: хозяйка гостиницы "Фатинмер" прислала слугу за пятью
бочонками темного. Я отошел, чтобы не мешать погрузке, и почти сразу увидел,
как через площадь - от противоположного ее края к центру - движется, плывя
над головами, офорл... то есть всадник. Йолльский маг.
Люди перед ним расступались, вокруг ширилось свободное пространство.
Маг ехал, опустив поводья, поглядывая по сторонам с показным равнодушием.
Остановился рядом с надзирателем, что-то сказал ему, не сходя с лошади.
Надзиратель ответил - по-йолльски, судя по тому, как двигались его губы.
Я решил, что мне пора идти. Допил пиво, по широкой дуге обогнул площадь
и от цветка - старинного каменного изваяния в виде большого подсолнуха -
повернул направо.

***

Дом стоял по-прежнему. Как будто Цветущая никогда не горела, ее не
топтали нелюди. Как будто семья Осотов, самая уважаемая, богатая,
многочисленная семья во всех Светлых Холмах, не исчезла с лица земли,
оставив два последних ростка: старуху, застывшую на полпути к небесным
корням, и чужака, не узнающего родного дома.
А я его не узнавал.
Краеугольный столб, увенчанный изображением солнца (деревянный круг и
крест на нем), стоял так же прямо, и тень от его верхушки падала на отметку
"восемь" - было восемь часов утра. Над частоколом поднимался дом: каждое
бревно в стене - в два обхвата. Темная крыша, резные украшения, балкон
третьего этажа - полукруглый, ажурный. Сколько раз мне снился этот балкон...
Я остановился перед столбом, и моя собственная тень упала на поросший
травой циферблат. Забыли мясоеды развалить этот дом, или боялись тронуть,
или не знали всего, или, наоборот, слишком много знали, - теперь не важно.
Вот он, дом Осотов.
Я отступил. Снова подошел. Потом, будто по наитию, опустился на одно
колено. Прямо перед моим лицом оказались прожилки на дереве: кольцо, похожее
на рожицу, и две светлые ленточки, ведущие вверх. В детстве именно так мне
представлялись человек и его невидимые корни...
Я поднял голову.