"Феликс Дымов. Стриж" - читать интересную книгу автора

секунду память совместила прошлое и настоящее, показалось, босая нога
Кондратенко сверкает глянцем, как начищенный хромовый сапог...
...Она посмотрела через дверную щель и заползла на полок. Но он
почувствовал взгляд. Усмехаясь, подошел, сапогом вышиб дверь. Не в силах
оторваться от пустых глазниц, где даже огонь, отражаясь, застывал и не
бился, словно в тыкве с двумя вырезанными дырочками и зажженной внутри
свечой - такими надетыми на шесты тыквами детишки пугали по ночам старух,
- она заколотилась, закричала почти так же, как вдруг заколотилась и
закричала сейчас. Люди оборачивались, окликали ее, а она, ничего не видя,
не слыша, шла на предателя, терзаясь проснувшейся вместе с памятью и
рвущей голову болью.
Бабка Нюра почти не слышала крика, зато уловила Галино напряжение. Все
вдруг само собой расставилось по местам. Ее всегда в дочкиных
воспоминаниях смущали Данька с кутенком в зубах и зеленая машина с
фашистами. Они не увязывались, не совпадали во времени, мешали друг
дружке. Да и не могла Галя в спешке, ночью, все так хорошо рассмотреть.
Или это было не ночью, и тогда картинки ее воспоминаний слеплены из разных
времен. Значит, "спаситель" просто загипнотизировал всех фактом
"спасения", обманул беспамятство одной и утраченное в горе, а потом
ослепленное материнской радостью ясновидение другой, значит, навязал свою
версию гибели разведчиков и шишковцев, версию, в которой - о, благодарная
доверчивость матери! - никто не усомнился... Сколько лет жить рядом с
подлостью и ни о чем не догадываться!
Андреевна обогнала Галю и внезапно выросла перед Антоном - растрепанная,
неуклюжая на своих неодинаково искривленных ногах, в растерзанной и
прожженной искрами одежде. Седые взлохмаченные космы поднялись на фоне
пожара огненным гребешком, и что-то в ней появилось вкрадчивое, змеиное...
- Обожди, доню. Я сама! - Андреевна удержала за руку дочь, заглянула Драчу
в глаза. Она была уверена, что увидит страх, но страха не было, была
ненависть, жгучая испепеляющая ненависть, которой действие уже не нужно,
она сама для себя действие. - Твоя работа!
Не спросила - бросила спокойно и настойчиво, не повышая голоса,
выговаривая страшные слова скорее для отвлечения, чем обвиняя.
Кондратенко, похоже, так и понял.
- Гроза! - Он пожал плечами.
- Может, и сеть Стрижу не ты подставил? Он не ответил.
- А Галя? А Петр? А Шишкове? - Она наконец выложила обвинение, и Драч
успокоился, не стал оправдываться - бесполезно это перед той, которая
читает в глазах.
- Ничего не докажешь.
- Дочка тебя вспомнила. Ты боялся ее памяти всю жизнь, виду не показывал,
но боялся. Ну так знай: она вспомнила!
- Кто поверит тронутой? Погляди, у нее же эпилепсия. Ты еще своего
пащенка-полудурка в милицию сведи, говорящей травы насбирай - то-то смеху
будет!
- А ты рисковый! На рожон полез: не изменилось ли чего за годы в ее
памяти? Да не по-твоему, слышь, вышло. Перестарался. Раскрыл тебя,
подлеца, пожар!
- Что толку? - Кондратенко ухмыльнулся. Привычное деревенское опадало с
него на глазах. - Тут тебе твое колдовство не поможет. Тут, замечу в