"Борис Дышленко. Что говорит профессор" - читать интересную книгу автора

А мои друзья... Впрочем, они были не совсем точно воспроизведены в его
персонажах, и их было меньше, чем на самом деле, а иногда их, наоборот,
было больше, но порой мне казалось, что нас может быть ровно столько,
сколько необходимо профессору - но больше и не меньше. Все это, я думаю,
объяснялось творческими соображениями профессора, так же как и то, что
кто-нибудь из нас (я имею в виду его персонажей) вдруг высказывал чуждые
нам мысли (вероятно, мысли профессора), а иногда (в то время мы с нашей
примитивной логикой еще не научились делать допущения) вообще начиналась
какая-то невнятица, и преследуемый почему-то превращался в преследователя
или расследовал преступление, которое сам же совершил и даже продолжал
совершать, и идя по собственным следам, не мог догадаться, в чем дело; или
один человек имел несколько имен; или, что еще более странно, несколько
совершенно разных людей носили одно имя, - но все это мелочи, потому что
человек, посвященный в это дело, вполне мог понять, что вся эта история
пишется с натуры и что если где-то что-то искажено, то это только для
того, чтобы запутать расследование. Так я думал в те времена, потому что
еще не понимал, что для профессора в его романе просто не важна
хронологическая последовательность событий, а та или иная психология,
связь действий и рассуждении не присваивались как функции определенному
лицу. Несмотря на это, роман содержал слишком большую фактическую
информацию, и это ставило под угрозу всю нашу работу. Роман еще не вышел в
свет, но и не должен был выйти - мы не должны были этого допустить.
Но теперь, когда в подкладку профессорского пальто был зашит "аспирин",
стало совершенно очевидно, что профессору никто не помогает, и даже
предположить было нечего о том, как поступает к профессору информация о
нашей работе и как потом в обработанном виде (статьи, повести, эссе и
прочее) вся эта информация попадает в печать.
Это был совершенно новый радиомикрофон размером с таблетку аспирина, за
что он и получил свое название, и прослушивать или записывать с него можно
было в радиусе ста - ста пятидесяти метров, следуя, например, за объектом
в машине. Дорогая штука - его трудно было получить, но профессор стоил
классного шпиона, а то и двух, и нам не отказали, хотя к тому времени
радиомикрофон был нам уже не нужен: мы и так были уверены в том, что
профессор ни с кем никаких связей не имеет. Теперь этот микрофон
сопровождал профессора в его прогулках, а кто-нибудь из наших (иногда это
был я) следовал за ним в машине по другой стороне улицы, если эта сторона
была правой, и занимался бессмысленным делом: записывал профессорское
молчание, изредка прерываемое теми репликами, которыми он обменивался с
продавцами в магазинах.
В это время появилось новое обстоятельство: явление, которого мы не
могли объяснить, но оно было, может быть, и случайной помехой при
прослушивании, в остальном в нем не было никакой видимой связи с
описываемыми событиями, - так, дополнительная странность, возможно, просто
совпадение, но все-таки загадка, а нам их и без того хватало.
Я уже говорил, что во время нашего негласного осмотра профессорской
квартиры мы видели там проигрыватель и довольно большое, но, пожалуй,
несколько тенденциозное собрание пластинок, и теперь в наших
магнитозаписях регулярно попадались длинные музыкальные вставки, которые
нам, хотя и выборочно, ежедневно приходилось прослушивать, и, естественно,
это была самая нерезультативная часть нашей работы. К тому же и вкусы