"Георг Мориц Эберс. Homo sum" - читать интересную книгу автора

- Антоний, ты пойди сейчас же поискать рабов; а ты, Поликарп, справься
насчет рабочего скота. Ты обыкновенно не скупишься на деньги, но здесь
вопрос в самой крайней цене. Чем скорее вы вернетесь с ответом, тем лучше.
Исполнение не должно ковылять за решением, но должно следовать за ним, как
звук за ударом молота. Ты, Марфана, изготовь лекарство против лихорадки и
дай перевязок для раны. Вот тебе ключ.
- Я помогу ей, - воскликнула Сирона, которая всегда была готова оказать
услугу при случае. Ей стало жаль больного отшельника, а Ермий являлся ей,
кроме того, чем-то ей же самою открытым, к чему она уже невольно начала
относиться с большим вниманием с того мгновения, как узнала, что он сын
знатного человека.
Пока молодая женщина и девушка занялись у шкафа с лекарствами, Антоний
и Поликарп вышли из комнаты.
Уже переступив порог, последний еще раз оглянулся и посмотрел долгим
взором на Сирону. Затем он отступил с быстрым движением, затворил дверь и,
тяжко вздохнув, сошел с лестницы.
Как только сыновья удалились, Петр снова обратился к ключнику и сказал:
- Что же случилось с рабом Анубисом?
- Да он... - отвечал Иофор. - Он ранен и несколько дней не будет в
состоянии работать. Пастушка Мириам, эта дикая кошка, раскроила ему лоб
серпом.
- И это я теперь только узнаю? - воскликнула Дорофея тоном упрека. -
Что же сделали с девчонкой?
- Мы заперли ее на сеновале, - отвечал Иофор, и там она кричит и
беснуется.
Хозяйка покачала укоризненно головой и сказала:
- Так вы ее не исправите. Пойди сейчас же и приведи ее ко мне!
Когда ключник ушел, она обратилась к мужу и воскликнула:
- Просто можно отчаяться в этих несчастных, когда видишь, как они
поступают друг с другом. Тысячу раз я уже видела это! Нет приговора более
жестокого, как если раб судит раба!
Иофор и одна из служанок привели Мириам в комнату.
Руки девушки были связаны толстой веревкой, а в ее черных, всклоченных
волосах и на платье висели клочья сена.
Мрачный огонь пылал в ее глазах, и мускулы лица судорожно
подергивались.
Когда Дорофея взглянула на нее, девушка выпрямилась и оглянулась
вокруг, точно присматриваясь к своим врагам. Вдруг она заметила Ермия.
Губы ее побледнели, быстрым движением она высвободила свои маленькие
руки из стягивавшей их петли, закрыла ими лицо и бросилась к двери. Но Иофор
загородил ей дорогу и цепко схватил за плечо.
Мириам громко вскрикнула, а дочь сенатора, отставившая в сторону
склянки с лекарствами и следившая с видом участия за всеми движениями
девушки, подбежала к пастушке, оттолкнула руку старика, все еще не
выпускавшего ее, и сказала:
- Не бойся, Мириам. Что бы ты ни сделала, отец может все простить.
Эти слова были произнесены с задушевностью и любовью сестры, и пастушка
последовала без малейшего сопротивления за Марфаной к столу, на котором
лежали планы, и остановилась там возле нее.
Какое-то время длилось общее молчание.