"Георг Мориц Эберс. Homo sum" - читать интересную книгу автора

В одинокой праздной, бездетной жизни Ямба была дорога, очень дорога для
Сироны, и увидя теперь, как бедная верная собачка ползет с жалобным воем к
ее постели, как проворное животное тщетно силится прыгнуть к ней на колени,
прося защиты, и протягивает к ней дрожащую ушибленную, может быть,
сломленную лапочку, перепуганная молодая женщина забыла всякий страх,
вскочила с постели, подняла собачку на руки и сказала Фебицию со взглядом, в
котором не видно было ни малейшего следа страха или раскаяния:
- Ты больше не дотронешься до моей собачки, так и знай!
- Завтра я утоплю ее, - заявил Фебиций совершенно спокойно, но с
злобною усмешкою на впалых губах. - В мой дом приходит столько двуногих
любовников, что я не понимаю, почему мне делиться твоею любовью еще с
четвероногим. Как попала сюда эта шуба?
Сирона не ответила ничего на последний вопрос, но воскликнула
взволнованным голосом:
- И твоим богом из скалы и всеми богами клянусь: если ты сделаешь
что-нибудь с моею собачкой, то я у тебя не останусь!
- Вот как! - усмехнулся центурион. - Куда же ты отправишься? В пустыне
есть где умереть с голоду, найдется место для белеющих костей. А как
огорчились бы твои любовники! Ради них мне придется сначала запереть
госпожу, а собаку утопить уже потом.
- Попробуй меня тронуть! - крикнула Сирона вне себя и бросилась к
окну. - Если ты протянешь ко мне хоть один палец, то я позову на помощь, и
Дорофея, и ее муж заступятся за меня.
- Едва ли! - сухо перебил ее Фебиций. - Тебе, пожалуй, хотелось бы жить
там под одной кровлей с этим мальчишкой, который дарит тебе пестрые стаканы,
да бросает тебе розы в окно, и, может быть, ими усыпал себе тот путь,
которым забрался сегодня к тебе. Но есть еще законы, которые ограждают
римского гражданина от воров и дерзких обольстителей. Ты слишком часто уже
бывала там, напротив, и возилась ты с теми маленькими крикунами, конечно,
только для того чтобы встречаться с этим взрослым ребенком, с этим щеголем,
который кидает тебе розы, да, чтобы не быть узнанным, надел сверх своей
медной тоги овечью шубу. Знаю я влюбленных женщин да любовников, которые
расхаживают по ночам! Вижу всех вас насквозь! А через порог Петра ты больше
ни шагу! Вот тебе открытое окно. Кричи себе сколько хочешь, и пусть люди
хоть сейчас узнают твой позор. Я собирался завтра только отнести эту шкуру к
судье. Пойди теперь и приготовь для себя ту комнатку, которая за кухней. Она
без окон, значит, неоткуда будет таскать ко мне в дом овечьи шкуры.
Поживи-ка вот там, пока не смиришься да не станешь целовать мне ноги, да не
признаешься во всем, что происходило сегодня ночью. От рабов сенатора я,
конечно, ничего не узнаю, потому что ты и им вскружила головы. Они так и
ухмыляются от удовольствия, когда увидят тебя. Ты ведь неразборчива на
друзей, будь они хоть в овечьей шубе. Пусть их себе делают что хотят; у меня
под руками самый лучший страж для тебя. Я ухожу. Можешь кричать, но приятнее
мне было бы, если бы ты молчала. А насчет собаки у нас еще разговор не
кончен. Я оставлю ее здесь. Коли будешь молчать и возьмешься за ум, то пусть
себе живет; а будешь упрямиться, то нетрудно найти веревку и камень, а до
реки недалеко. Я никогда не шучу, а сегодня и подавно!
Сирона была вне себя от волнения. Она порывисто дышала, дрожала всем
телом, но не могла найти ни слова возражения.
Фебиций видел, что было у нее на душе, и воскликнул: