"Георг Мориц Эберс. Homo sum" - читать интересную книгу автора

тихом вздохе, вырвавшемся из ее уст, которых она ни разу еще не открыла с
минуты своего спасения.
Павел улыбнулся ей ободрительно и сказал:
- Отдохни-ка теперь. Я понимаю, в чем дело. Нельзя безнаказанно
оставаться целый день под лучами солнца.
Сирона кивнула, подняла палец ко рту и произнесла с трудом и едва
слышно:
- Воды, немного воды.
Павел хлопнул себя ладонью в лоб и воскликнул с живостью:
- Сейчас принесу тебе напиться. Через несколько минут вернусь.
Сирона глядела вслед убежавшему.
Глаза ее становились все неподвижнее и начали принимать какой-то
стеклянный вид, и ей почудилось, будто камень, на котором она сидит,
превращается в корабль, привезший ее из Массалии в Остию. Вторично она
почувствовала качку судна, от которой на колыхающихся волнах у нее делалось
головокружение, и, наконец, уже ей стало казаться, как будто судно попало в
водоворот и кружится в нем все быстрее и быстрее. Она закрыла глаза,
протянула руки, тщетно ища опоры, голова склонилась бессильно на бок, и не
успела еще щека коснуться плеча, как из уст ее вырвался тихий стон, ибо ей
вдруг почувствовалось, точно член за членом отделяется от ее тела, как
листья, падающие осенью с ветвей, и она откинулась в беспамятстве на
каменную спинку, приготовленную для нее Павлом.
Это был первый обморок, охвативший здоровое тело и здоровую душу
Сироны, но и сильнейшая из женщин не выдержала бы всех тех волнений, усилий,
лишений и страданий, которые пришлось перенести несчастной красавице в
продолжение этого дня.
Сначала она среди ночи пустилась в горы без всякого плана. Луна
освещала ее путь и с час времени она, не отдыхая, подымалась все выше и
выше. Потом она услышала голоса путников, шедших ей навстречу, и начала
удаляться в сторону от дороги, из боязни, что собака, которую она каждый раз
брала на руки, когда та начинала визжать и хромать сильнее, выдаст ее своим
лаем.
Наконец, она опустилась на камень и начала припоминать и обдумывать,
что случилось за последние часы и что ей теперь делать.
Мечтать о прошлом и строить воздушные замки она умела превосходно; но
зато трудно ей было спокойно соображать и основательно вдумываться во что бы
то ни было.
Одно только было для нее ясно с самого начала: она готова была скорее
терпеть голод и жажду, и позор, и бедствие, и даже лишить себя жизни, чем
возвратиться к мужу.
Сирона знала, что у Фебиция ожидают ее прежде всего побои,
издевательства и заключение в скверной, темной каморке; но все это казалось
ей во время бегства даже сноснее, чем те нежности, с которыми он иногда
обращался к ней. При мысли об этом дрожь пробегала у нее по телу, а на этот
раз она при воспоминании об его влюбленных ласках стиснула свои белые зубы и
сжала свои маленькие руки так, что ногти впились в тело.
Но что же, собственно, собиралась она сделать?
Если бы хоть Ермий встретился с нею!
Какой же, однако, помощи могла она ждать от него? Ведь он же был не
более как недозрелый парень, и мысль хоть бы на несколько дней соединить