"Георг Мориц Эберс. Homo sum" - читать интересную книгу автора

унимается, надо ей задать встрепку.
- Он тяжко стонал и не мог заснуть, - сказал Стефан.
- А, чтоб его! - крикнул Павел на юношу и подставил ему кулаки. Но
грозные слова прозвучали хоть и громко, но далеко не страшно, и при всем
суровом виде этого великана в овечьей шкуре, взор и голос его были так
искренне приветливы, что никто и не поверил бы его гневу.
- Адские духи встретились с ним, - сказал Стефан, успокаивая Павла, - а
я и без его оханья не сомкнул бы глаз. Вот уже пятая ночь...
- А на шестую, - перебил его Павел, - тебе необходимо заснуть. Накинь
шкуру, Ермий. Сходи в оазис к сенатору Петру и попроси у него или у госпожи
Дорофеи, диакониссы, хороших сонных капель для нашего больного. Смотрите,
пожалуйста! Парень-то, право, вспомнил про завтрак отца! Конечно, свое брюхо
всегда о себе напомнит! Хлеб-то ты убери-ка к себе, а воду поставь сюда. Без
тебя я принесу свежей, а теперь пойдем вместе.
- Постой еще, постой! - воскликнул Стефан. - Принеси мне новый кувшин
из города, дитя мое. Ты одолжил нам вчера твой кувшин, Павел; а я хотел
бы...
- Вот чуть и не забыл, - перебил его тот. - Благодаря его ротозейству я
теперь только узнал, как надо пить, пока сам здоров. Предложите мне хоть
целую груду золота, а кувшин не возьму назад! Когда пьешь из ладони, тогда
водица куда как вкуснее! А посудину ту берите себе. Взяв ее обратно, я
поступил бы наперекор собственному благу. Слава Богу, теперь и наихитрейшему
вору нечего у меня украсть, кроме шубы.
Стефан хотел было поблагодарить его, но Павел схватил Ермия за руку и
поспешно вышел с ним из пещеры.
Молча шли они в гору по утесам и камням.
Дойдя до скалистой площадки, мимо которой шла дорога, ведущая через
гору от моря к оазису, Павел остановился и обратился к юноше:
- Если бы мы во всякое время думали о последствиях наших поступков, то
не было бы и грехов.
Ермий взглянул на него вопросительно, а Павел продолжал:
- Если бы ты вспомнил, как необходим сон для твоего отца, то сегодня
ночью лежал бы смирнехонько.
- Я никак не мог, - возразил досадливым тоном Ермий. - Ты же знаешь, я
порядком отхлестал себя.
- И поделом, потому что тебя следовало побить, как гадкого мальчишку!
Ермий взглянул заносчиво на укоряющего друга. Темный румянец вспыхнул
на его щеках; он вспомнил слова пастушки, пусть-де пожалуется на нее своей
няньке, и воскликнул запальчиво:
- Так я не позволю говорить со мной; я больше не ребенок!
- Вот как! И не для отца? - перебил его Павел и взглянул при этом на
юношу так удивленно и вопросительно, что Ермий смутился и отвел глаза в
сторону.
- Я думаю, нельзя похвалить, если человек портит остаток жизни именно
тому, который только ради него и хотел бы еще пожить.
- Да, я готов был бы лежать спокойно, потому что люблю отца не хуже
других.
- Ну да, ты его не бьешь, - возразил Павел, - ты приносишь ему хлеб и
воду, и не выпьешь вино, которое дает тебе епископ от причастия, чтобы
отнести больному. Конечно, это что-нибудь да значит, но этого еще далеко не