"Марк Семенович Ефетов. Тельняшка?- моряцкая рубашка " - читать интересную книгу автора

Петрович чинил. Ежин говорит, что дяде Емельяну такая замечательная машина
ни к чему. Он хотя и мастер, каких больше нет, но человек скромный, живёт
в подвале, одна комнатка. Детей нет. У него, Ильи Григорьевича, сын
Евгений! "Приятель вот этого чудесного мальчика". Ежин гладит меня при
этом по голове.
Говорит он очень долго. Умолкает на мгновение и снова говорит,
говорит... Ударяет себя по лбу:
- Да что я о скромности вашей только и веду речь! Ведь дело-то ещё в
том, что вы, дорогой Емельян Петрович, чудесный мастер - артист своего
дела. Продадите мне эту старую машину, а себе построите новую. Вам это
ничего не стоит. А чистой бумаги в магазине Бумтреста сколько хотите. По
рукам, а?
Ну точь-в-точь как его сын Женя. Только тот толстый, а папа худой. И
оба говорят: "По рукам, а?"
- Нет, - сказал Емельян Петрович, - машина не продажная. Для себя,
мил человек, сделал. - И махнул рукой в мою сторону: - Пошли!
- Много дам!.. - кричал нам вдогонку уже на улице Ежин.
А всё-таки он уговорил Емельяна Петровича продать денежную машину.
Дядя Емельян согласился взять за неё двадцать тысяч и девяносто рублей.
- Почему же вдруг такая цена не круглая? - удивился Илья Григорьевич.
- Круглыми бывают только дураки, - сказал дядя Емельян.
И я при этом вспомнил Женьку Ежина.
Ежин полез в карман и достал бумажник, толстый, как общая тетрадь.
- Погодите, - отодвинул его руку Емельян Петрович. - Девяносто рублей
мне, а остальные в Госбанк на текущий счет номер семь - шестнадцать.
- Что это значит: семь - шестнадцать? И что значит - остальные? Это
же двадцать тысяч!
- Двадцать. Семь - шестнадцать - номер текущего счёта.
- Вашего?
- Какая разница. Отнесите деньги в банк, напишите, что вносите на
счёт семь - шестнадцать, принесёте мне квитанцию и забирайте машину.
Да, должен вам сказать, что Ежин в тот день был какой-то совсем
ненормальный. Мне это показалось, когда он первый раз крикнул: "Продай!"
Наверное, таким голосом кричат психи. И глаза у него были совсем как
у ненормального. Знаете, мне казалось, что своими глазами он видел только
машину и только деньги. А что вокруг - это он совсем не видел и не слышал.
Машина вроде бы светилась в его глазах, а вся комната и дядя Емельян со
мной были как бы в густом тумане. Может же такое приключиться с человеком!
Ежин подошёл к машине и тронул ручку:
- Можно?
- Крутите.
Илья Григорьевич расправил усы, выпрямился, посмотрел на меня, как
будто собрался нырнуть в воду, и крутанул ручку. А так как возле машины,
кроме него, никого в это время не было, десятирублёвка выскочила,
прошелестела по воздуху и с хрустом ударилась о стенку.
Ежин бросился за бумажкой. Он упал на пол, схватил её двумя руками и,
как мне показалось, дотронулся до бумаги губами. Ежин долго не двигался.
Может быть, пять минут или десять.
Дядя Емельян отвернулся и смотрел в окно, где вокруг большого чёрного
котла, скрючившись, сидели и лежали три мальчика, чёрные от сажи, которая