"Игорь Ефимов. Метаполитика" - читать интересную книгу автора

устремленность всей этой книги составит простейший вопрос? как, каким
образом народы достигали жизни свободной, цветущей, могущественной и как,
из-за чего они эту свободу, силу, процветание утрачивали.


II. СТАТИКА ИСТОРИИ
1. Важнейшие функции жизнедеятельности Мы

В 1851 году произошло два события, беспрецедентных для мировой истории.
Об одном из них - первой Всемирной выставке в Лондоне - писали газеты всех
цивилизованных государств. Другое прошло почти незамеченным и запечатлелось
лишь где-то в глубинах статистических отчетов. Состояло оно в том, что
впервые в одной из стран мира, а именно в той же Англии, численность
городского населения сравнялась с числом сельских жителей и начала неумолимо
обгонять его. И если когда-нибудь будет решено отмечать дату рождения
индустриальной эры, думается, что именно второе, менее заметное событие
послужит решающим аргументом к тому, чтобы выбор пал на 1851 год.
Конечно, для рождения исторической эры требуется не один год, не
десятилетие, даже не век. Невидимыми ростками, едва заметными переменами,
маленькими победами над волями не-Я, не-Мы прорастает она в эре
предшествующей, и только много лет спустя остраненный взор историка может
заметить: вот где-то здесь, между этим и этим столетием, микроскопические
сдвиги сгустились в скачкообразное, неузнаваемое изменение всего уклада
человеческой жизни. Так, сравнивая век XV до и после Рождества Христова, мы
обнаружим, что разница между ними гораздо меньше, чем между веками XVIII и
XX нашей эры. Связано это с тем, что вся мировая история до XVIII века есть
в сущности история оседло-земледельческих Мы. Родо-племенные, кочующие Мы
вторгаются в нее чаще всего как внешняя разрушительная сила, и наши знания о
них все еще разрозненны и недостоверны. Мы государственно-индустриальные
целиком принадлежат разделу новейшей истории, находятся в процессе
становления, не дают достаточного материала для обобщений. Только Мы
земледельческой эры изучены во всей пестроте, многообразии, изменчивости и в
то же время законченности своих. форм. Их-то и следует избрать в качестве
первого объекта для наблюдений. Но где бы мы ни оказались, в Древнем Египте
или в Иудее, Ассирии или Вавилоне, во Франкском королевстве или Венецианской
республике, Византии или Киевской Руси, будем стараться всюду за пестротой и
непохожестью культур, обычаев, костюмов, построек, политических формаций и
верований разглядеть черты, общие всем Мы на протяжении этих тридцати веков.
Первое, что бросается в глаза и что отмечено уже самим названием:
подавляющее большинство населения занято в сельском хозяйстве, трудится на
земле. Русский чернозем, китайский лесс, илистые наносы Двуречья, маисовые
плантации Америки, виноградники Кавказа, осушенные болота Прибалтики - всюду
мы увидим те же согнутые спины крестьян, то же ярмо на воловьей или
лошадиной шее, ту же мотыгу, лопату, плуг. Производительность труда
находится еще так низко, что даже самостоятельные торговые
города-республики, по виду порвавшие с земледелием, на самом деле должны
иметь где-то зависимые или полузависимые сельскохозяйственные области с
сотнями тысяч крестьян, чтобы кормить тысячи своих ремесленников, моряков и
торговцев, обеспечивать бесперебойное снабжение продуктами питания и сырьем.
Ремесленно-строительное дело может находиться в зачаточном состоянии, может