"Игорь Ефимов. Архивы Страшного суда" - читать интересную книгу автора

то удаляясь, то касаясь кожи по сторонам.
Настойчивый ритм все ускорялся, выпеваемые звуки делались все выше по
тону.
И вот края блестящей кровяной лужи начали тускнеть, подергиваться
корочкой, корочка медленно стягивалась в сплошную пленку. Прибывающая из
центра кровь напухала мениском, но тоже быстро густела, сжималась, темнела,
пока наконец не застыла черным неровным бугром.
Старуха с напряжением перевела дух и подняла опущенные веки:
- Вот так-то... Вот... И мы тоже еще... Не забыли, видать... Без
антиботиков ваших...

3

Начальник линейной милиции Псковского железнодорожного узла лейтенант
Колыванников сидел в дежурном помещении над линованным листом бумаги,
вглядываясь в выведенные на первой строчке слова: "Список упущений". Но
сосредоточиться все не мог, потому что, как больной зуб языком во рту,
трогал, оглаживал, посасывал глубокую и давнюю обиду в душе. И не только на
то была обида, что далеко за пятьдесят уже и скоро на пенсию, а до старшего
лейтенанта, судя по всему, не дослужиться, или что в родной семье стало жить
шумно, как в самой озверелой очереди, или что здоровье утекало из
отяжелевшего тела, а главное на то, что чем дальше, тем больше все вокруг
делалось неправильно, неуправимо, не в нужном смысле, не по его. И если он
пытался говорить с кем-то, обсуждать, объяснять, как бы надо, слушали его
плохо, невнимательно, и то чаще всего только подчиненные или задержанные. Не
так говорили люди, не так ходили поезда, не так пахали землю, не в те цвета
красили стены, не про то писали в газетах, не туда плыли корабли. Список
упущений становился длиннее с каждым днем, но даже если бы написать его весь
на бумагу, то подать его наверх по начальству было некому. Начальство с ним
не считалось.
Гомон голосов, детский плач, шарканье ног, звяканье касс, запахи
жареной рыбы, огуречного рассола, вареной гусятины (с прошлой недели не
распродана), нестираной одежды, мазута, локомотивного дыма - все на минуту
сгустилось, ворвалось из зала ожидания в приоткрытую дверь, вытолкнув вперед
Котьку Сапожникова. Котька придержал покосившуюся милицейскую фуражку,
хитрым глазом вгляделся в Колыванникова (видел ты, лейтенант, или не видел,
как я вчера со сцепщиками поллитру раздавил на дежурстве?) и вкрадчиво
сказал:
- Совет нужен, Степан Степаныч. Даже, может быть, вмешательство
старшего по званию. Вас то есть. Женщина там в зале сидит. Очень
несвойственная. И ничего плохого вроде не делает, а смущает. Не прикажете ли
привести?
- Что за женщина?
- Одета совсем как простая, а лицо не сходится. Гладкое слишком. И
глаза больно открыты. Смотрит так долго-долго. В такой одежде так смотреть -
это явно обман. Спину тоже очень прямо держит. Вообще, хотя по марксийской
науке - предрассудок, думаю, сглазная сила в ней есть. Обманчивая женщина. А
также прельстительная.
- Ладно, приведи. Но без грубостей. Скажи, дело есть. Начальник,
дескать, просит помочь разобраться.