"Иван Ефимов. Не сотвори себе кумира " - читать интересную книгу автора

- В каких прегрешениях? Вы словно с луны свалились! Ведь мы знаем друг
друга более пяти лет, вы слушали мои публичные выступления, читали в
"Трибуне" мои статьи и фельетоны. Что в них грешного и преступного? А
протокол мною подписан на первом же допросе, еще при следователе Громове.
Чего еще от меня нужно?!
- Не ваше дело выбирать следователей,- отрубил Воронов.- Громов
отстранен от следственной работы за нерадивость и отсутствие
принципиальности и бдительности...
Я замолчал, поняв бессмысленность дальнейшего спора. Мы находились в
неодинаковом положении, и спор был бесполезен. Ясно было только одно:
Воронов нисколько не лучше моих ночных мучителей. Их цель - ради своей
карьеры любой ценой "выкорчевывать" несуществующую крамолу. Такова общая
установка.
Выдержав тяжелую паузу и снова сев за стол, Воронов вкрадчиво
заговорил:
- Неужели вы не понимаете, что попали под колесо истории? Неужели вам
хочется быть раздавленным?
- Пусть мне честно скажут, в чем я провинился перед историей...
- Вам уже сказали и записали!
- Мне сказали и записали столько нелепицы, что ум за разум заходит. И
почему именно я должен попасть под колесо истории, а не этот карьерист
Бложис?!
- Не трогайте товарища Бложиса, гражданин Ефимов,- подчеркнуто
официально ответил начальник,- ему доверяет партия, он заслуженный работник
районного комитета!
- Он клеветник и негодяй! И только вы не хотите понять, что он
политический авантюрист! Не хотите понять или вам невыгодно понимать,
гражданин начальник тюрьмы?!
Эти мои слова задели Воронова. Он снова вышел из-за стола, молча
прошелся по кабинету и совершенно другим тоном сказал:
- Вы напрасно пыжитесь, Иван Иванович. Это совсем ни к чему. Я вас
великолепно понимаю и сочувствую вам, но все же решительно советую вам
отказаться от объявленной голодовки.
- Спасибо за совет, но лучше будет, если вы оставите меня в покое. Ведь
голодуете не вы...
- Ну хорошо! В покое так в покое!- мстительно сказал он и, подойдя к
своему креслу, нажал на столе кнопку звонка.
Неслышно, как призрак, в дверях появился темно-синий мундир.
- Отведи заключенного в девяносто шестую!- приказал Воронов и, больше
не глядя на меня, сел к столу.
Придерживаясь за стены, я понуро заковылял по тому же переходу в
знакомый "вестибюль". Поднявшись по гулкому трапу на галерею второго яруса и
дойдя до крайней двери перед окном, мы остановились. Конвоир отомкнул
безликую дверь и впустил меня в пустую камеру. Дверь гулко закрылась,
щелкнул замок, и я оказался в одиночке.

От двери до окна четыре шага, четыре метра. От одной стены до другой -
два с половиной. Итого в камере десять квадратных метров. Чуть меньше той,
откуда увели меня к начальнику. "Площадь завидная при нашей коммунальной
тесноте",- невольно подумалось мне. Голые, недавно побеленные стены,