"Иван Ефимов. Не сотвори себе кумира " - читать интересную книгу автора

- Поступило предложение исключить Ефимова из рядов ВКП(б) и освободить
от обязанностей заведующего партийным отделом газеты "Трибуна",- сказал
Аполоник, вставая.- Товарищ Бложис, зачитайте проект нашего решения.
Не скрывая удовольствия, Бложис прочитал отпечатанный на отдельном
листе текст, слово в слово схожий с терминологией его выступления. Затем
Аполоник спросил:
- Имеются ли возражения против данной резолюции? Возражений нет?!
Считаю вопрос решенным!- еще громче сказал секретарь райкома, явно спеша
поскорее со мной разделаться.- Ефимов,- протянул он руку- отдайте ваш
партийный билет, и прошу выйти...
Не помню, как я вышел из райкома и побрел куда-то. Хотелось только
одного - скрыться с людских глаз, уединиться, остаться один на один с
незаслуженной обидой.
Я долго стоял на мосту через Полисть, не слыша ни тарахтения тележных
колес по дощатому его настилу, ни разговоров спешащих куда-то прохожих,
которым я, очевидно, мешал, сгорбясь над перилами. Я тупо глядел на речную
рябь, по которой августовский ветерок местами разбрасывал рассыпное серебро.
Чувство реальности куда-то исчезло. Минутами мне думалось, что вдруг
совершится чудо и кто-то из товарищей, увидев меня из райкомовского окна,
выскочит с незакончившегося заседания, взбежит на мост и крикнет: "Ефимов!
Ваня! Вернись, мы же пошутили! Что же ты, чудак, быстро ушел,- шуток не
понимаешь?"
Увы, кошмар пронесшегося заседания подсказывал, что это была далеко не
шутка и что я обязан во что бы то ни стало восстановить свое честное имя и
до последнего бороться за него! Но как бороться? Против чего или кого, когда
в докладе и решении не приведено ничего такого, что надо было бы
опровергать, ни одного факта или примера, по которому можно было бы
доказывать голословность обвинения... Одни общие фразы, и больше ничего. Но
фразы такие, что сразу убивают или сшибают с ног. Понимай их как хочешь...
Но защищаться надо. Райком - это не вся партия!
Взглянув еще раз на здание райкома, словно чтобы получше его запомнить,
я перешел мост и побрел по набережной. Не помню, куда брел, сколько времени
сидел со своими думами на скамейке под сенью ив, почти над самой водой...
- Добрый день, Иван Иванович!- вдруг услышал я знакомый приветливый
голос и обернулся.
Оказалось, что я сижу напротив опрятного, утопающего в зелени домика
Василия Кузьмича, метранпажа нашей типографии. Здесь, на этой скамейке, мы
не раз сиживали с ним, когда вместе возвращались с ночных дежурств в
издательстве после окончательной сверки текста газеты и запуска ее в печать.
Кузьмич вступил в партию в семнадцатом, было ему под шестьдесят. Он
принадлежал к породе трудолюбивых людей. Умный, добрый, он привлекал к себе
каждого, кто его знал. Многое он повидал на своем веку, о многом знал не по
учебникам политграмоты, и беседовать с ним было всегда одно удовольствие.
Бывший наборщик издательства П. П. Сойкина в Петербурге, а затем в
Ленинграде, четверть века протанцевавший за наборными кассами, он поселился
в Старой Руссе лет десять назад из-за своего ревматизма.
- Не будь здешних чудодейственных грязей, лежать бы мне на Волновом
кладбище вместе с дедами,- не раз говорил он, нахваливая всем и каждому
целебную силу наших минеральных источников.
Увидев меня на знакомой скамейке в рабочее время, он пересек проезжую