"Н.Я.Эйдельман. Ищу предка" - читать интересную книгу автора

"Homo troglodytes" - "человек дикий". Впрочем, еще древний историк Диодор
Сицилийский рассказывал о народе, который великолепно лазает по деревьям,
прыгает с ветки на ветку и не разбивается при падении. Орангутаны же
пользуются палками и строят гнезда на деревьях.
3. Если уж вам необходимо, чтоб одни виды происходили от других, то
почему - человек от обезьяны? С таким же успехом могла и обезьяна произойти
от человека: представьте, что какая-то человеческая ветвь попала в
неблагоприятные условия, деградировала умственно, но развилась физически.
Ведь не будете же вы спорить, что во многих отношениях обезьяна совершеннее
человека - сильнее, ловчее, согрета собственной шерстью? Слыхали ль вы,
чтобы в животном мире существо сильное и ловкое превращалось в более слабое
и неловкое?
Вы: Но человек не силой берет, а умом, его главная мощь в коллективе,
обществе.
Затем вы объясняете, что человек завоевал мир не столько зубами и
когтями, сколько орудиями труда. Вы даже можете процитировать Дарвина: "Мы
не знаем, произошел ли человек от какого-либо вида обезьян небольших
размеров вроде шимпанзе или от такого мощного, как горилла; мы поэтому и не
можем сказать, стал ли человек больше и сильнее или, наоборот, меньше и
слабее своих предков... Животное, обладающее большим ростом, силой и
свирепостью и способное, подобно горилле, защищаться от всех врагов, по всей
вероятности, не сделалось бы общественным... Поэтому для человека было бы
бесконечно выгоднее произойти от какого-нибудь сравнительно слабого
существа".
Увлекшись, вы вообще начнете отрицать слишком большую роль физического
строения человека в его успехах: "За много тысячелетий, в течение которых
каменная цивилизация стала машинной, паровой, металлургической, мы почти
совершенно не изменились физически".
И тут вас ловят на слове.
Он: Так, так, сударь, - значит, вы утверждаете, что в какой-то момент
обычные законы, управляющие животным миром, отходят у нашего предка на
задний план, а вперед выдвигаются новые законы, отсутствующие в развитой
форме у зверей... Но тут возникает противоречие: вы определяете, от кого и
как человек произошел, пользуясь данными биологии, анатомии, и в то же время
признаете, что эти данные с незапамятных времен решающей роли в развитии
человека не играли!
Вы протестуете против такой диалектики, но вас спрашивают:
- Существует ли коренное различие между умственными способностями
человека и высших млекопитающих, в том числе и обезьян? Кого разделяет
большая пропасть - червя и обезьяну или обезьяну и человека?
Вы, конечно, говорите, что в некоторых отношениях первое различие
больше, в некоторых - второе, но вынуждены будете признать, что человек
сделал гигантский умственный скачок: позади осталась зияющая пропасть, и все
животные - на той стороне. Шимпанзе, правда, грустно сидит на самом краю
обрыва, а черви радостно копошатся в отдалении.
Вопросы в самом деле трудные! Такие крупнейшие естествоиспытатели, как,
например, Бюффон (1707-1788), переоценивали ширину этой пропасти и
категорически отрицали на этом основании обезьяньих предков человека. Дарвин
же, пожалуй, был склонен свести пропасть к узкой и вполне преодолимой щели.
"Моя цель, - пишет он, - показать, что в умственных способностях между