"Уильям Гаррисон Эйнсворт. Заговор королевы " - читать интересную книгу автора

такими обольстительными манерами, что одно его появление неотразимо
действовало на присутствующих. Юность всегда привлекательна, и молодой
человек, так богато одаренный природой, как Кричтон, должен был производить
необыкновенное впечатление. При виде его общее настроение совершенно
изменилось. Энтузиазм, доходивший почти до обожания, заменил прежнюю
враждебность, и все недоброжелательные чувства, порожденные уязвленной
гордостью и прочими жалкими побуждениями, изгладились и были забыты.
Но в осанке победителя не было заметно никакого признака гордости. Он
не мог оставаться нечувствительным к воздаваемым ему почестям, но был чужд
тщеславия или, вернее, по скромности, всегда присущей истинному величию, не
знал себе настоящей цены. Лицо его было покрыто слабым румянцем и на губах
играла радостная улыбка, когда он отвечал поклонами на приветствия стоявшей
перед ним толпы. Черты его и осанка не выказывали ни малейшего признака
усталости или возбуждения. Ни морщинки на лбу, походка легкая, и каждому
было приятно, если на нем останавливался блуждавший по толпе взгляд
Кричтона. Лицо его могло служить образцом для резца Фидия - так хорошо
соответствовал возвышенный и благородный характер его красоты идеалу,
созданному великим афинским художником.
Подобно древним изображениям дельфийского оракула, в классически
прекрасном лице его соединялась величайшая тонкость с полнейшей
пропорциональностью, каждая черта дышала вдохновением: губы, твердые и
полные, отражавшие чувственность и непреклонную решимость, подбородок, смело
очерченный, греческий нос, ноздри, гордые и тонкие, как у дикого коня
пустыни, лоб, широкий и возвышенный, оттененный светло-каштановыми волосами,
завитыми в античные кольца. Лицо дышало здоровьем и свежестью, тем более
изумительными, что скорей можно было ожидать на нем бледность и утомление,
присущие каждому студенту, изнуренному занятиями, чем свежие краски юности.
Согласно моде того времени тонкие усы оттеняли его верхнюю губу, а короткая
острая бородка покрывала подбородок и придавала лицу серьезное и
мужественное выражение.
Один только недостаток, если можно так выразиться, был в лице Кричтона.
Вокруг его правого глаза виднелось легкое розовое пятно. Об этом недостатке
не стоило бы и говорить, тем более что пятнышко это нисколько не вредило
красоте и выразительности лица и могло быть замечено только при самом
внимательном наблюдении, если бы этого не требовалось для полноты портрета,
предлагаемого нами читателю.
Костюм Кричтона, более подходивший к его рыцарским, нежели
схоластическим наклонностям, был сшит по последней моде и так рассчитан,
чтобы вполне продемонстрировать преимущество статного и красивого сложения,
которым наделила его природа, столь же к нему щедрая, как наука и искусство.
Куртка из белого дама с перекрестными черными полосами из той же материи в
виде решетки, застегнутая от горла до пояса, плотно обтягивая его стан,
подчеркивала грудь Антония и гибкую талию, между тем как атласные панталоны
того же цвета, что и куртка, обрисовывали совершенство нижней части тела.
Испанский одноцветный плащ необыкновенного фасона, обшитый золотым
позументом, свешиваясь с плеча, доходил до локтя. На богато украшенном поясе
висели шпага и кинжал. Сапоги из буйволовой кожи с очень острыми носками, по
моде того времени, обтягивали ноги, необыкновенно маленькие для его роста.
Черная поярковая шляпа конической формы с широкими полями была украшена
бриллиантовым аграфом и зеленым пером.