"Борис Петрович Екимов. Родительская суббота (Рассказы разных лет) " - читать интересную книгу автора

В глухой час зимней городской заполночи улицы пустынны, дома безглазо
темны. Все живое спит. Лишь на перекрестках явственно щелкают в стылом
безмолвии механизмы светофоров, переключая ненужные зраки: зловеще красный,
мертвенно зеленый да желтый.
На одной из улиц спящего града съехались две легковые машины -
кургузые "Нивы". Переморгнувшись фарами, они согласно, друг за дружкою,
продолжили теперь уже общий путь - сначала по просторной, в шесть рядов,
улице, а потом - из города вон, мимо ясно видимого в ночи указателя:
"Ростов-на-Дону - 600 км. Калач-на-Дону...".
Спящий в электрическом свете большой город остался позади, повещая о
себе лишь заревом. А впереди - зимняя тьма да желтый свет фар по черному
асфальту.
В кабине машин от приборной доски зеленоватый сумрак. И жаркое веселое
толковище, какое бывает лишь у рыбаков да охотников. Им есть что вспомнить
и о чем загадать. Ехали на Дон, на один из глухих его хуторов, где из года
в год промышляли. В городе, считай, и не виделись, обходились редкими
телефонными звонками. И потому теперь все разом хвастались новыми снастями:
блеснами, мормышками, лесками, все это - в полутьме, на ощупь. За встречу,
за удачный отъезд выпили по глотку-другому. И тогда вовсе загалдели.
Особенно в первой машине. Во второй было потише, потому что там ехала
десятилетняя девочка, дочь одного из рыбаков.
Ее с трудом отпустили из дома: дорога неблизкая. Но она выпросилась,
как и в прошлом году. Парного молочка попить, свежей ухи похлебать,
провести пару дней на хуторском приволье: замерзшая река, зимний лес, а еще
бабушка, дальняя родственница, жившая в хатке для нынешних дней диковинной
- приземистой, глинобитной, с большой русской печью, словно избушка на
курьих ножках. И эта избушка полна жильцами. В ней кроме хозяйки три кошки
живут, спасаются от холода малые козлята, словно живые игрушечки: колечками
шерсть, милые мордочки и веселый озорной нрав. А еще там должен быть
теленок, который на свет появляется как раз в эту январскую пору. Он и
вовсе прелесть: бархатная шерстка, большие синие глаза с длинными
ресницами, тычется, словно дитя, горячим носом, говорит: "Му-у-у..."
Девочка скоро заснула в тепле, под мерное гудение мотора, под мужской
говор, который тоже помаленьку стихал. Задремывали и засыпали.
Машины бежали во тьме, оставляя позади невидимые километры. Лишь
изредка, от асфальта поодаль ли, близко, проплывут и отстанут скупые огни
селений. И снова - тьма.
Девочка спала крепко и даже видела сон, в котором был хутор, маленькая
хатка-мазанка, большая русская печь, а возле нее - малый теленок в густой
золотистой шерстке, на высоких смешных тонких ножках врастопырку, нетвердо
стоит и глаза таращит, а потом говорит тоненько: "Му-у..." Не столько
слыша, сколь чуя своего теленка, утробным и низким мычаньем отвечает ему
большая рогатая корова Маня из теплого сарая.
Но это был лишь сладкий сон девочки. Теленок, который грезился ей,
родиться не успел. В эту по-зимнему глухую предутреннюю пору коровы Мани
уже не было в живых. Ее ободранная туша тряслась в машине, по дороге к
райцентру. Рогатая голова с открытыми глазами валялась посреди чужого двора
в чужом хуторе, рядом со шкурой; и рядом же, застывши в крови и слизи,
лежал так и не успевший родиться теленок, большеголовый, с желтыми
копытцами, в коричневой шерсти. Все это было брошено и еще не убрано после