"Екклесiаст "Толковая Библiя или комментарiй на все книги Св. Писанiя Ветхаго и Новаго Завета" - читать интересную книгу автора

2. Наступленiе мрака и тучъ, т. е. зимы, - образъ не самой смерти, а ея
предвестницы - старости.
3. Въ этомъ и дальнейшихъ стихахъ содержится образное описанiе
старости. Стерегущiе домъ - руки, охраняющiя человеческiй организмъ отъ
внешнихъ опасностей; мужи силы - ноги, силою мускуловъ поддерживающiя
туловище; мелющiе - зубы; смотрящiе въ окно - глаза.
4. Двери на улицу, - по мненiю однихъ, уста, по мненiю другихъ - уши.
Первое вернее (ср. Iов. XLI, 6. "кто можетъ отворить двери лица его (т. е.
левiафана?). Кругъ зубовъ его ужасъ!". Жерновъ - челюсти и зубы. Будетъ
вставать по крику петуха, т. е. страдать безсонницей. Замолкнутъ дщери
пенiя, т. е. ослабеетъ голосъ.
6. Высоты будутъ имъ страшны, т. е. недоступны. И на дороге ужасъ, т.
е. трудности и опасности, какъ действительныя, такъ и воображаемыя.
Зацвететъ миндаль, своимъ белымъ цветомъ на обнаженныхъ ветвяхъ зимою
символизирующiй старость. Отяжелеетъ кузнечикъ, т. е. потеряетъ свою
гибкость и подвижность туловище, спина. И разсыплется каперсъ, т. е. не
будетъ оказывать действiя кипарисъ, ягоды и почка котораго употреблялись на
востоке, какъ возбуждающее средство. Вечный домъ, т. е. гробъ (ср. Тов. III,
9).
6. Образно описывается самая смерть. Порвалась серебряная цепочка и
разбилась золотая чашечка (въ русской библiи неправильно - повязка;
еврейское слово означаетъ предметъ круглой формы, чашечку для елея, какъ
Зах. IУ, 2), т. е. порвалась нить жизни, не стало источника света и тепла;
жизнь погасла. Следующiе два образа даютъ другой символъ смерти, именно:
ломается колесо надъ колодцемъ и разбивается бадья у источника. Оба образа
означаютъ вероятно прекращенiе деятельности сердца, кровообращенiя и
дыханiя.
7. Тело и духъ возвращаются къ своему первоисточнику: тело возвращается
въ прахъ, какимъ оно и было (ср. Быт. III, 19; Пс. СIII, 29), а духъ
возвращается къ Богу, Который далъ его. Это возвращенiе къ Богу нельзя
понимать въ смысле уничтоженiя личнаго самостоятельнаго существованiя духа,
такъ какъ Екклесiастъ ясно говоритъ о личномъ существованiи человека и за
гробомъ. Если въ III, 21 онъ ставитъ скептическiй вопросъ, имеетъ ли
человекъ преимущество передъ скотомъ, и восходитъ ли духъ его вверхъ, то
здесь на оба вопроса дается утвердительный ответъ и следовательно признается
продолженiе личнаго существованiя человека и после смерти. Но подобно
другимъ священнымъ мудрецамъ Екклесiастъ не могъ представить более или
менее полной жизни вне связи съ теломъ, онъ не зналъ новозаветнаго ученiя о
воскресенiи изъ мертвыхъ и потому не могъ возвыситься надъ обычнымъ
представленiемъ о шеоле; онъ былъ еще далекъ отъ сознательной веры въ
блаженное состоянiе душъ въ общенiи съ Богомъ.
8. Понятно, что Екклесiастъ не могъ находить полнаго утешенiя въ такой
вере въ загробную жизнь человека и не имелъ основанiй отказаться отъ своихъ
разсужденiй о суетности жизни. Напротивъ онъ виделъ здесь новое и самое
сильное доказательство ея. Поэтому въ своемъ заключительномъ слове онъ снова
повторяетъ: суета суетъ, все суета. Лишь радостная весть новаго завета могла
освободить человека отъ суеты и дать ему надежду на вечное блаженство.
9-14. Эпилогъ книги. Въ то время какъ до сихъ поръ все речи велись отъ
лица Екклесiаста, который повсюду говоритъ о себе въ первомъ лице, въ ст.
9-14 мы слышимъ уже другое лицо, которое отличаетъ себя отъ Екклесiаста,