"Антуан Мари Роже де Сент-Экзюпери. Военный летчик" - читать интересную книгу автора

предложением:
- Если у вас уж очень душа не лежит к этому заданию... если вы сегодня
не в форме, я могу...
- Что вы, господин майор?
Майор прекрасно знает, что предложение его нелепо. Но когда экипаж не
возвращается, все вспоминают, как мрачны были лица людей перед вылетом. Эту
мрачность объясняют предчувствием. И корят себя за то, что не посчитались с
ней.
Колебания майора напоминают мне об Израэле. Позавчера я курил у окна в
отделе разведки. Из окна я увидел Израэля. Он куда-то спешил. Нос у него был
красный. Длинный нос, очень еврейский и очень красный. Меня вдруг поразил
красный нос Израэля.
К Израэлю, нос которого показался мне таким странным, я питал чувство
глубокой дружбы. Он был одним из самых отважных летчиков в нашей группе.
Одним из самых отважных и самых скромных. Ему так много говорили о еврейской
осторожности, что свою отвагу он принимал за осторожность. Ведь это же
осторожно - быть победителем.
Так вот, я заметил его длинный красный нос, который блеснул только на
мгновение, потому что Израэль шагал очень быстро и тут же исчез вместе со
своим носом. Вовсе не думая шутить, я спросил Гавуаля:
- Почему у него такой нос?
- Таким уж мать его наградила, - ответил Гавуаль. И добавил:
- Дурацкое задание на малой высоте. Он сейчас вылетает.
- А!
И вечером, когда мы уже перестали ждать возвращения Израэля, я,
разумеется, вспомнил его нос, который, выдаваясь вперед на совершенно
бесстрастном лице, сам по себе, с каким-то особым талантом, выражал
глубочайшую озабоченность. Если бы мне пришлось отправлять Израэля на это
задание, его нос долго преследовал бы меня как укор. В ответ на приказание
вылететь Израэль, конечно, ответил не иначе, как: "Есть, господин майор",
"Слушаюсь, господин майор", "Ясно, господин майор". На лице Израэля,
конечно, не дрогнул ни один мускул. Но потихоньку, коварно, предательски
начал краснеть его нос. Израэль умел распоряжаться выражением своего лица,
но не цветом своего носа. И нос, злоупотребив этим, самовольно вмешался в
дело. Нос, без ведома Израэля, безмолвно выразил майору свое крайнее
неодобрение.
Быть может, поэтому майор и не любит посылать в полет тех, кого, по его
мнению, гнетут предчувствия. Предчувствия почти всегда обманывают, но из-за
них боевые приказы начинают звучать как приговоры. Алиас - командир, а не
судья.
Вот что произошло на днях с сержантом Т.
Насколько Израэль был отважен, настолько Т. был подвержен страху. Это
единственный знакомый мне человек, которого по-настоящему мучил страх. Когда
Т. получал боевой приказ, с ним творилось что-то невообразимое. Он просто
впадал в транс. Его сковывало оцепенение, оно распространялось медленно и
неотвратимо - от ног к голове. С лица словно смывало всякое выражение, а в
глазах появлялся блеск.
В противоположность Израэлю, чей нос показался мне таким смущенным,
смущенным возможной гибелью Израэля, и в то же время сильно разгневанным, Т.
не обнаруживал никакого волнения. Он не реагировал: он сникал. К концу