"Антуан Де Сент Экзюпери. Цитадель" - читать интересную книгу автора

Отец посадил меня к себе в седло. Он хотел показать мне смерть. И я
увидел, что осталось от тех, кого выпило Зеркало: время рассеяло призраки,
от них остался песок.
- Здесь, - сказал мне отец, - был когда-то колодец.
Так глубок был этот колодец, что вмещал в себя только одну звезду. Но
грязь закаменела в колодце, и звезда в нем погасла. Смерть звезды на пути
каравана губит его вернее, чем вражеская засада.
К узкому жерлу, как к пуповине, тесно прильнули верблюды и люди, тщетно
надеясь на животворную влагу земного чрева. Нашлись смельчаки и добрались до
дна колодезной бездны, но что толку царапать заскорузлую корку? Бабочка на
булавке блекнет, осыпав шелковистое золото пыльцы, выцвел и караван,
пригвожденный к земле пустотою колодца: истлела упряжь, развалилась кладь,
алмазы рассыпались речной галькой, булыжниками - золотые слитки, и все это
припорошил песок.
Я смотрел, отец говорил:
- Ты видел свадебный зал, когда ушли молодые и гости. Что, кроме
беспорядка, открыл нам бледный утренний свет? Черепки разбитых кувшинов,
сдвинутые с места столы, зола в очаге и пепел говорят, что люди здесь ели,
пили и суетились. Но, глядя на послепраздничный беспорядок, что узнаешь ты о
любви?
Подержав в руках и перелистав Книгу Пророка, - продолжал отец -
посмотрев на буквицы и золото миниатюр, неграмотный миновал главное. Суть
Книги не в тщете зримого - в Господней мудрости. И не воск который оставит
следы, главное для свечи, - сияние света.
Но меня устрашил пиршественный стол Бога с остатками жертвенной
трапезы. И отец сказал:
- О главном не говорят при помощи праха. Не медли над мертвецами.
Повозки навек увязли в грязи, потому что их оставил вожатый.
- Но где же искать мне главное? - закричал я отцу. И отец ответил:
- Ты поймешь суть каравана, увидев его в пути. Забудь тщету слов и
смотри: на пути каравана пропасть, он обходит ее; скала - он огибает ее;
если песок слишком мелок, находит песок плотнее, но всегда он идет туда,
куда идет. Верблюды завязли в солончаке, погонщики суетятся, вызволяют их,
отыскивают почву понадежней, и снова караван идет туда, куда шел. Пал
верблюд, караван остановился, погонщик связал узлом лопнувшую веревку,
перевязал кладь, нагрузил другого верблюда, и опять караван идет, не изменяя
своему пути. Случается, умирает вожатый. Погонщики собираются вокруг него.
Выкапывают в песке могилу. Спорят. И выбрав на его место другого, вновь
следуют за своей звездой. Своему пути подчиняется караван, направление - вот
для него опорный камень на невидимом склоне.
Городские судьи вынесли приговор молодой преступнице: пусть солнце
бичует нежную оболочку ее плоти, и преступницу привязали к столбу в пустыне.
- Сейчас ты поймешь, что для человека главное, - сказал мне отец.
И вот я опять у него в седле.
Мы ехали, а солнце, совершая дневной путь, казнило виновную, иссушая
кровь, слюну, пот молодого тела. Выпило оно и влажное сияние глаз.
Опускалась ночь с мимолетным своим милосердием, когда мы с отцом подъехали к
порогу запретной равнины. Там, на темной скале, белела нагота юного тела,
словно гибкий стебель в разлуке с питающей влагой вод, так весомо молчащих в
земных глубинах. Переплетя руки, точь-в-точь лоза, уже потрескивающая в