"Антуан Сент-Экзюпери. Пилот и стихии" - читать интересную книгу автора

Держусь на полном газу лицом к берегу. Под прямым углом к берегу. Чего
только не стряслось в одну минуту! Ведь это не я выбрался к морю: сама
долина отхаркнула меня, словно в чудовищном приступе кашля; она исторгла
меня, как жерло гаубицы. И мне показалось, что уже в следующий миг, когда я
развернулся, чтобы определить расстояние до берега, я едва мог разглядеть
его за туманной дымкой километрах в десяти от меня; он был уже голубой,
словно чужая граница. А зубчатые горы, четко проступающие на чистом небе,
показались мне крепостью с бойницами. Сильные сбивающие потоки приплюснули
меня к самой воде, и я тотчас усвоил, какова скорость вихря, который я
попытался преодолеть, слишком поздно осознав свою ошибку. Но даже на полном
газу, при двухстах сорока километрах в час (максимальная скорость в те
времена), в двадцати метрах от пенистых гребней, я оставался совершенно
неподвижен.
Когда такой вихрь налетает на тропический лес, он пламенем охватывает
ветви, выворачивая их, свивает, выдирает с корнем могучие деревья, как
редиску... Здесь, обрушиваясь с гор, он истязал море.
Лицом к берегу, напрягая все силы моего мотора, я пытался удержаться в
этом вихре, к которому каждый заусенец земли пристегивал длинную змеистую
борозду, и мне казалось, что я цепляюсь за кончик гигантской плети,
свистящей над морем.
На этой параллели Американский материк уже узок, и от Андийских
Кордильер рукой подать до берегов Атлантики. Разумеется, я отбивался не
только от низвергающихся с берега потоков, но и от всего неба, ринувшегося
ко мне с высоты Андийских Кордильер. Впервые за четыре года полетов на линии
я опасался за прочность крыльев. К тому же я боялся врезаться в море, не
из-за шквалов, швыряющих вниз - они всегда образуют у самой воды
горизонтальную подстилку, а из-за тех непроизвольных акробатических позиций,
в которых эти шквалы меня заставали. При каждом новом налете я опасался, что
до удара не успею выровнять самолет. Но больше всего я боялся просто
свалиться в воду, когда иссякнет бензин, а это казалось неизбежным. С минуты
на минуту я ждал, что откажут насосы. В самом деле, толчки были так сильны,
что отливы бензина в полупустых баках или бензопроводе вызывали частые
перебои мотора, который издавал не ровное гудение, а как бы стрекот
морзянки - точка-тире-точка...
И все же я настолько ушел в физическую борьбу, слившись воедино со
штурвалом тяжелой транспортной машины, что испытывал лишь самые примитивные
чувства и только безучастно смотрел, как ветер пашет море. Я видел, как со
скоростью двести сорок километров в час несутся на меня восьмиметровые белые
промоины, возникающие там, где смерчи взрывали воду.
Море было одновременно зеленое и белое. Белое, как сахарная пудра, в
которой сверкали изумрудно-зеленые пятна. В невообразимой сумятице
невозможно было отличить один вал от другого. Над морем низвергались
водопады. Вихри рыли в нем огромные проплешины, как свирепые осенние бури в
хлебах. Иногда между песчаными отмелями вода неожиданно становилась
прозрачной и сквозь нее проступало чистое черное дно. Затем огромное стекло
моря разлеталось тысячами белых осколков.
Разумеется, я считал, что мне конец. За всю двадцатиминутную схватку я
не отвоевал и сотни метров. Кроме того, лететь в десяти километрах от скал
было настолько трудно, что я и представить не мог, как выдержу ураганные
ветры, если даже сумею пробиться к берегу. Я шел прямо на батареи, которые