"Мирча Элиаде. История веры и религиозных идей, Том 1: От каменного века до элевсинских мистерий " - читать интересную книгу автора

искусства) - и в ограниченных пределах - можно усмотреть, по крайней мере,
признаки религиозных интенций, но большинство памятников доориньякской эпохи
(30 тыс. лет до н. э.) - т. е. орудия труда - свидетельствуют по видимости
только о своем утилитарном применении.
Немыслимо, однако, чтобы орудия не наделялись сакральными свойствами и
не вдохновляли на мифологические сюжеты. Первые технологические открытия:
превращение камня в орудие нападения и защиты, овладение огнем, - не только
обеспечили выживание и развитие человека как вида, но и создали мир
мифо-религиозных ценностей, пробудили креативное воображение и дали для него
пищу. Достаточно изучить роль орудий в религиозной жизни и мифологии
первобытных народов, которые до сих пор остаются на стадии охоты и
рыболовства. А представление о магико-религиозной ценности оружия - из
дерева ли, камня или металла - до сих пор живо у сельского населения Европы,
и не только в его фольклоре. Мы не будем рассматривать здесь примеры
кратофании и иерофании через камни, валуны, гальку; читатель найдет их в
одной из глав нашего "Трактата по истории религий".[8]
Главное, что породило бесчисленные верования, мифы и легенды, - это
овладение пространством с помощью метательного оружия. Взять хотя бы богатую
мифологию, сложившуюся вокруг копий, которые пробивают небесный свод и тем
самым дают человеку доступ на небо, вокруг стрел, которые рассекают тучи,
пронзают демонов или образуют цепочку до неба, и т. п. Стоит вспомнить, по
крайней мере, некоторые из верований и мифов, окружающих утварь, орудия
труда и особенно оружие, дабы представить все, что уже не сообщают нам
впрямую обработанные камни палеолита. Семантическая закрытость свойственна
не одним только доисторическим "документам". Любой документ, даже нашего
времени, непроницаем в духовном смысле до тех пор, пока его не расшифруют,
включив в соответствующую смысловую систему. Орудие, будь оно доисторическое
или современное, может явить только свою технологическую сторону; все, что
его изготовитель или его владельцы думали, чувствовали, о чем мечтали, на
что надеялись в связи с ним, от нас ускользает. Но надо хотя бы попытаться
представить себе нематериальную ценность доисторических орудий. В противном
случае можно склониться к совершенно ошибочной концепции истории культуры.
Есть опасность, например, спутать эпоху возникновения мифа с датой, когда он
был впервые зафиксирован. Если со времен железного века доходят до нас
традиции, несущие секреты ремесла: рудознатства, металлургии и изготовления
оружия, - было бы опрометчивым полагать, что перед нами беспрецедентные акты
изобретательства, потому что в эти традиции перешло, пусть и отчасти,
наследие каменного века. Палеоантропы жили преимущественно охотой, рыбной
ловлей и собирательством около двух миллионов лет. Но первые археологически
подтвержденные указания на религиозный мир охотника эпохи палеолита дает
франко-кантабрийская наскальная живопись (30 тыс. лет до н. э.). Более того,
если взять религиозные представления и поведение современных охотничьих
народов, то с отчетливостью понимаешь почти полную невозможность доказать
как их существование, так и отсутствие у палеоантропов. Современные
охотничьи народы[9] видят в животных существ, себе подобных, но наделенных
сверхъестественной силой; они верят, что человек может обернуться зверем и
наоборот; что души умерших могут переходить в животных; наконец, что люди
могут вступать в своеобразные мистические отношения с животными (это
получило название нагуализм). Если же говорить о сверхъестественных
существах, фигурирующих в религии охотничьих народов, то они, как известно,