"Джордж Элиот. Миддлмарч (Картины провинциальной жизни)" - читать интересную книгу автора

контрасту с путаным порханием добрейшего мистера Брука. Доротея подумала,
что мистер Кейсобон - самый интересный человек из всех, кого ей доводилось
слышать, не исключая даже мосье Лире, лосаннского священника, который
читал лекции по истории вальденсов (*12). Воссоздать древний забытый мир -
и несомненно, во имя высочайших велений истины! Ах, быть причастной к
подобному труду, пусть в самой смиренной роли, помогать, хотя бы просто
заправляя лампу! Эта возвышенная мысль даже рассеяла досаду, вызванную
насмешливым напоминанием о ее неосведомленности в политической экономии -
неведомой науке, которую пускали в ход как гасильник, стоило ей загореться
какой-то мечтой.
- Но вы же любите ездить верхом, мисс Брук, - сказал сэр Джеймс, спеша
воспользоваться удобным случаем. - А потому мне казалось, что вы пожелаете
познакомиться и с удовольствиями лисьей травли. Может быть, вы согласитесь
испробовать моего гнедого? Он приучен ходить под дамским седлом. В субботу
я видел, как вы ехали по склону холма на лошадке, которая вас недостойна.
Мой грум будет приводить вам Коридона каждый день, скажите только, какой
час вам удобен.
- Благодарю вас, вы очень любезны. Но я больше не намерена ездить
верхом. Никогда! - воскликнула Доротея приняв это внезапное решение
главным образом под влиянием досады на сэра Джеймса, который искал ее
внимания когда оно было всецело отдано мистеру Кейсобону.
- И напрасно, поверьте мне, - сказал сэр Джеймс с упреком в голосе,
выдававшим искреннее чувство. - Ваша сестра слишком сурова к себе, не
правда ли, - продолжал он, повернувшись к Селии, которая сидела справа от
него.
- Да, пожалуй, - ответила Селия, опасаясь рассердить Доротею и
заливаясь прелестным румянцем до самого ожерелья. - Ей нравится во всем
себе отказывать.
- Будь это правдой, Селия, следовало бы говорить не о суровости к себе,
а о потакании своим желаниям. И ведь могут быть очень веские причины не
делать того, что доставляет удовольствие, - возразила Доротея.
Мистер Брук сказал что-то одновременно с ней, но она видела, что мистер
Кейсобон смотрит не на него, а на нее.
- Совершенно верно, - подхватил сэр Джеймс. - Вы отказываете себе в
удовольствиях из каких-то высоких, благородных побуждений.
- Нет, это не совсем верно. Ничего подобного я о себе не говорила, -
ответила Доротея покраснев. В отличие от Селии она краснела редко и только
когда очень радовалась или очень сердилась. В эту минуту она сердилась на
нелепое упрямство сэра Джеймса. Почему он не займется Селией, а ее не
оставит в покое, чтобы она могла слушать мистера Кейсобона? То есть если
бы мистер Кейсобон говорил сам, а не предоставлял говорить мистеру Бруку,
который в эту минуту сообщил ему, что реформация либо имела смысл, либо
нет, что сам он - протестант до мозга костей, но что католицизм - реальный
факт, а что до того, чтобы не уступать и акра своей земли под католическую
часовню, то всем людям нужна узда религии, которая, в сущности, сводится к
страху перед тем, что ждет человека за гробом.
- Одно время я глубоко изучал теологию, - сказал мистер Брук, словно
поясняя столь поразительное прозрение. - И кое-что знаю о всех новейших
течениях. Я был знаком с Уилберфорсом (*13) в его лучшие дни. Вы знакомы с
Уилберфорсом?