"Ольга Елисеева. Дерианур - море света " - читать интересную книгу автора

капрала во главе со шведом резко отодвинулись от стола и начали "понимающе"
переглядываться, как бы выражая недоверие банкомету.
-- В чем дело, господа? - Ровным тоном осведомился Алексей. - Вы
недовольны картами?
-- Нет, нет, -- сладким голосом заверил его один из голштинцев. -
Чего же еще мы могли ожидать в Семеновском полку?
Его слова звучали как оскорбление. Товарищи Орлова тоже положили
карты на стол и с неприязнью уставились на непрошеных гостей. Алехан обвел
глазами комнату, молчаливо показывая собравшимся, что следует воздержаться
от немедленного ответа наглецам. Он все еще ждал, что кто-нибудь из них
нежданной репликой выдаст себя и обнаружит истинную причину, по которой
Шванвич привел их сюда.
Сержант был хорошо известен в Петербурге своей любовью к жестоким
шуткам и каверзам. Не даром за глаза его называли "Швайнвич", производя
фамилию шведа от немецкого "швайн" - "свинья". С Орловыми у него были
давние, суровые счеты. После того как год назад Григорий в кампании с
только что приехавшим в столицу Потемкиным устроил шведу и двум его
приятелям знатную ретираду от "Тычка", Шванвич подозрительно поутих, залег
на дно, выжидая удобного случая, чтоб выплеснуть на кого-нибудь из братьев
свою ненависть. К Потемкину он не вязался, потому что знал: у молодого
конногрвардейца есть довольно сильные покровители в Москве. Но вот Орловы,
лишенные сановных родственников, стали его излюбленной мишенью.
-- Я слышал, ваш брат Григорий покинул Санкт-Петербург? - Обратился
Шванвич к Алехану с какой-то двусмысленной улыбочкой. - Это странно и
наводит на размышления неприятного рода...
Орлов поднял бровь.
-- Не понимаю, что странного для офицера может быть в отправке в
действующую армию во время войны?
-- Гвардейцы редко ходят на войну, -- хмыкнул швед, -- хотя по моему
это не справедливо. Жиреть в столице и таскаться по бабам - не достойно
солдата.
Остальные голштинцы встретили его слова гулом одобрения.
-- Алексей, прекрати это. - обратился к Орлову на ухо сержант
Барятинский. - Эти бывшие конюхи и лакеи, в жизни не нюхавшие пороху,
считают себя в праве стыдить дворян!
Барятинский говорил достаточно громко, но по-русски, не опасаясь, что
сидящие за столом голштинцы поймут его.
-- Они просто считают себя настоящими солдатами, раз родились
немцами, -- процедил сквозь зубы Алехан. - Так что же в отъезде моего брата
в Пруссию столь неприятно поразило вас? - повернулся он к Шванвичу,
переходя вновь на немецкий язык.
-- А то, что императорских гвардейцев посылают проливать кровь только
за большие провинности. - Ответил швед, его приятели согласно закивали. - Я
слышал, ваш брат своими похождениями вызвал неудовольствие самого
фельдмаршала Петра Шувалова. Говорят, графиня Куракина передала ему немалую
сумму за его услуги, но... вскоре нашлась еще более высокопоставленная
особа, страдающая от скуки и готовая заплатить еще больше... Ваш брат...
-- Не смей так говорить о моем брате! - Карты полетели в лицо
Шванвичу.
Все сидевшие за столом повскакали с мест. Никто не ожидал, что Алехан