"Харлан Эллисон. Шаги (Сб. Кровь? Горячая!")" - читать интересную книгу автора

серебряных пуль. Насчет любого серебра. В этом таился и ответ на вопрос,
почему у вампиров нет отражений. (Хотя это просто ДРУГАЯ легенда. Не было
никаких вампиров Были лишь дети ночи, которых никому не удавалось понять.)
Металл, обращенный во зло, когда за тридцать сребреников Иуда предал
Христа, затем был облечен властью все проявления этого зла изгонять. И не
стекло зеркал отказывало детям ночи в отражении, но покрывающий его слой
серебра. Клэр видела себя в алюминии, в полированной стали. Видела свое
отражение в реке.
Только не в подернутом серебром стекле.
Вроде того, что висело над камином как раз напротив софы, где они с
Патриком и устроились.
Укол тревоги.
Она открыла глаза. Он смотрел поверх ее плеча.
На зеркало.
Где сидел он один, обнимая пустоту.
И Клэр стала исчезать, уступая место ребенку ночи.
Быстро. Все должно происходить очень быстро.
Спина выгибается, распрямляется шерсть, зубы растут, зубы
заостряются, прорезаются когти. И рука уже не похожа на руку, когда она
отбрасывает его в сторону, взмахом когтей распарывая горло.
Зияющая рана на шее.
Из этой раны брызнула зеленоватая жижа. На мгновение. И вдруг словно
по волшебству края раны стянулись, сомкнулись в белую полоску шрама - а
там и шрам исчез, точно его и не было.
Он смотрел, как она следит за его исцелением.
Впервые в жизни ее охватил страх.
- А не хочешь музыку послушать? - осведомился он.
Но он же не произнес ни слова! Его губы не шевелились!
И тут до нее дошло, почему она так хорошо понимала его французский.
Он передавал ей свои мысли.
И ей нечего было ответить.
- Ну, если не музыку - может, ты поесть хочешь? - спросил он. И
улыбнулся.
Она беспомощно стискивала пальцы. Страх и смятение овладели ею. Он
кивнул с понимающим видом:
- Этот мир такой большой. Дух обретает разные формы. Ты считаешь себя
одинокой - и ты действительно одинока. Нас много - единственных, быть
может, последних - и одиноких. Туман расступается, дети рождаются - и
предки умирают, оставляя осиротевших потомков.
Она не понимала, что он несет. Она всегда знала, что она
одна-одинешенька. Просто так всегда и было. Не дурацкая концепция
одиночества Сартра или Камю, но одинокое бытие в мире, который уничтожил
бы ее, осознай он, что она существует.
- Вот-вот, - сказал он. - Потому-то и надо решить, как с тобой быть.
Если ты - последняя в своем роде, то эту игру на выживание пора кончать.
- Это ты меня кончать собрался? Ну так чего ты ждешь? Я всегда знала,
что это произойдет когда-нибудь! Чего ты тянешь, сукин сын крезанутый?!
Он внимательно читал ее мысли.
- Уймись. Я сам знаю, как трудно не съехать с катушек. Ты - то, чем
научила тебя быть жизнь. Вот только дурой не будь, если можешь этого