"Александр Елисеев. Разгадка 37-го года. "Преступление века" или спасение страны? " - читать интересную книгу автора

соратников югославского лидера И. Б. Тито, а впоследствии либерал-диссидент
М. Джилас писал по этому поводу: "В связи с тем, что Москва в самые
решительные моменты отказывалась от поддержки китайской, испанской, а во
многом и югославской революции, не без оснований преобладало мнение, что
Сталин был вообще против революций. Между тем это не совсем верно. Он был
против революции лишь в той мере, в какой она выходила за пределы интересов
Советского государства..."


В борьбе с мировой революцией

Консервативный большевизм Сталина ярчайшим образом выразился в
категорическом нежелании "бороться за коммунизм во всемирном масштабе". Само
коммунистическое движение рассматривалось Сталиным сугубо прагматически -
как орудие геополитического влияния России. Во внешней политике сталинское
неприятие революционного нигилизма и радикализма заметнее более, чем где бы
то ни было.
Еще в 1918 году Сталин публично выражал свое скептическое отношение к
пресловутой "мировой революции". Во время обсуждения вопроса о мирном
соглашении с немцами, он заявил: "...принимая лозунг революционной войны, мы
играем на руку империализму... Революционного движения на Западе нет, нет
фактов, а есть только потенция, а с потенцией мы не можем считаться".
Свой скепсис Иосиф Виссарионович сохранил и во время похода на Польшу
(1920 год). Тогда все высшее руководство жило ожиданием революционного
вторжения в Берлин - через Варшаву. Один лишь Сталин был против.
Войну с Польшей он рассматривал как сугубо оборонительную и предрекал
огромные трудности при вступлении РККА в районы, населенные этническими
поляками. В статье "Новый поход Антанты на Россию" Сталин писал: "Тыл
польских войск является однородным и национально спаянным. Отсюда его
единство и стойкость. Его преобладающее настроение - "чувство отчизны" -
передается по многочисленным нитям польскому фронту, создавая в частях
национальную спайку и твердость... Если бы польские войска действовали в
районе собственно Польши, с ними, без сомнения, трудно было бы бороться". А
в интервью УкрРОСТУ Иосиф Виссарионович высказался еще более определенно,
назвав "неуместным то бахвальство и вредное для дела самодовольство, которое
оказалось у некоторых товарищей: одни из них не довольствуются успехами на
фронте и кричат о "марше на Варшаву", другие, не довольствуясь обороной
нашей Республики от вражеского нападения, горделиво заявляют, что они могут
помириться лишь на "красной советской Варшаве"".
Сталин, один-единственный во всем Политбюро, не верил в возможность
"пролетарской революции" в Германии, которую советские вожди хотели
осуществить в 1923 году. В письме к Зиновьеву он замечал: "Если сейчас в
Германии власть, так сказать, упадет, а коммунисты подхватят, они провалятся
с треском. Это "в лучшем" случае. А в худшем случае - их разобьют вдребезги
и отбросят назад... По-моему, немцев надо удерживать, а не поощрять". И не
случайно, что именно Сталин возглавил в 20-е годы разгром левой оппозиции,
которая зациклилась на мировой революции.
На протяжении всех 30-х годов, будучи уже лидером мирового коммунизма,
Сталин сделал все для того, чтобы не допустить победы революции где-нибудь в
Европе. Он навязал западным компартиям оборонительную тактику. Западные