"В.Н.Емельянов. Свидание Джима " - читать интересную книгу автора

других, я - повторяю это снова - не вижу ничего исключительного ни в Люль,
ни тем более в моем отношении к ней. Так же приближаясь ко второй жизни, так
же познавая ее, переживали это и другие, те, кому суждено было это
переживать. Больше или меньше напора, такое или иное восприятие - вот все
различие. Как правда, любовь - одна, и только такая. Но есть еще одна
правда, тоже для всех одинаковая - ее не выдержала Люль. Я расскажу об этом
в свое время, а сейчас еще о далеких счастливых днях и о ней, капризнице и
неженке.


14.

Мы были в парке, все шло, как в другие дни, и только Люль захандрила и
раскапризничалась почти с самого начала той встречи. Случалось и раньше, что
Люль ни с того ни с сего объявляла мне, что я ее совершенно не люблю, что
она мне надоела и что я только из непонятного упрямства бываю с ней, а не с
другой. Это нелепое предположение меня всегда очень смешило, но, в конце
концов, смеялась Люль, потому что мне все-таки приходилось в чем-то
оправдываться, что было, конечно, очень смешно и что излечивало Люль от ее
хандры. В тот день попытка посмеяться надо мною обернулась для Люль
неожиданным образом. У меня была тоска, чувство, которое я узнал, кажется,
раньше всего в жизни. Спасением от него была одна Люль, ощущение ее
близости. Мы шли тогда молча, и Люль заговорила первая:
- Что же мы молчим? Ты очень невеселый сегодня.
Я не знал, что ответить.
- Тебе скучно со мною. Тебе никто не нравится, разонравилась и я.
Понимая всю несерьезность этих слов, я решил в тот раз выслушать до
конца и не прерывал потока придуманно жалких выражений. Люль не унималась.
- Я думала: правда, Джим любит меня так, как я хочу, поверила... - и,
деланно-горько усмехнувшись, добавила: - А Джим такой же, как и все.
- Ты ошиблась, Люль. Джим хуже всех, - в тон ей ответил я, - но не
горюй, тебя всегда утешит кто-нибудь другой.
- И правда. А ты будешь с Фоллет, я никогда не верила, что она тебе не
нравится.
Эта допущенная нами глупая болтовня кончилась бы, без сомнения, как и
все предыдущие в таком роде, и, в конце концов, Люль опять заставила бы меня
оправдываться в грехах, которые я не собирался совершать, если бы в ту
минуту к нам не подошли Фоллет и ее новый друг, один из тех, кого Люль
особенно не терпела. Вслед за едва заметной и, вероятно, непроизвольной
гримасой что-то, как озорство, блеснуло в ней.
- Вот, кстати, - весело обратилась она к подруге, - Джим по тебе
страшно соскучился, поговори с ним. Мы не будем им мешать, не правда ли? - и
она ушла со спутником Фоллет.
Меня нисколько не рассердил этот поступок Люль, но я решительно не
знал, чем занимать мою неожиданную собеседницу, и поэтому не я, а Фоллет,
несколько удивленная всем происшедшим, первая завела разговор. Тема была
старая.
- Джим! Вы, может быть, все еще считаете нас улицей, но ведь и
улица... - и тянулась старая неправда о неудовлетворенности и пустоте. К
ней, может быть, стоило бы прислушаться, если бы я слишком хорошо не знал,