"Дмитрий Емец. Две старухи" - читать интересную книгу автора

черно-белый телевизор, в двоящемся и троящемся экране которого обитали
пресловутые "люди". К телевизору у Никитичны было то же
абстрактно-созерцательное отношение, что и к часам. Как от часов она не
требовала того, чтобы они были точными, а желала лишь того, чтобы они тикали,
так и от телевизора ей нужно было то, что она называла "люди": "Иваныч, у меня
люди не показывают!"
Причем едва ли Никитична вдавалась в содержание художественных фильмов или
новостных программ. От телевизора ей нужно было не это. Ее самобытное сознание
было устроено не столь событийно-логично, как у Ирины Олеговны. Полагаю, что
сознание Никитичны вообще не уважало каких бы то ни было логических связей,
подпитываясь яркой и случайной мозаикой впечатлений. Смотрела же она телевизор
исключительно ради людей, безотносительно были ли они героями сериалов или
говорящими головами "Вестей".
Напротив телевизора, служа одновременно и креслом, находилась продавленная
кушетка, застилаемая в дневное время желтым ковровым покрывалом.
С пузатого, с выпуклыми витражами стеклышек буфета стекали пышные побеги
разросшегося комнатного плюща, который Никитична поливала, с опасностью для
жизни громоздясь с чайником на кушетку. На коротком подоконнике, почти
втиснутом в балконную дверь, росла рахитичная герань, облысевшая от
постоянного цветения. Обычные герани цветут только весной и летом. Эта же
ухитрялась цвести круглый год.
Порядка в этой аскетичной, бедно обставленной комнате не было никакого...
Написав, я понял, что это не так. Порядок был. Не было уюта. Происходило это
оттого, что Никитична вообще не замечала условий, в которых обитала, а если и
замечала, то изредка, спонтанно, подчиняясь своим вечно меняющимся душевным
движениям. Тогда в ее комнате надолго, ненадолго ли поселялись самые
случайные, бестолковые вещи, неизвестно зачем ей нужные и чем привлекшие ее
внимание: безвкусные статуэтки, гимнастические рыжие палки, детские надувные
круги для плавания, какие-то пестрые шляпы и прочая внезапная, взявшаяся
невесть откуда дребедень.
Однако главным увлечением, можно сказать, даже страстью Никитичны были
часы. Часов было у старухи великое множество. Большие и не очень они делились
в основном на два семейства: настенные и будильники. Наручных часов Никитична
за мелкостью и незначительностью их не признавала. Хотя, кажется, были у нее и
такие.
При всем том часы старуха собирала не как разборчивый коллекционер, а как
человек, одержимый неясной и смутной маниакальной идеей. Порой во имя этой
идеи она отказывала себе в самом необходимом, так как пенсия у нее была самая
незначительная, рублей шестьдесят или семьдесят.
Среди ее часов, толпившихся на столе, подоконнике, выглядывавших сквозь
дутые стекла буфета, было немало абсолютно одинаковых, что с точки зрения
коллекционера являлось бы полной нелепостью. Особенное предпочтение Никитична
отдавала большим дешевым будильникам "Янтарь", замечательным главным образом
тем, что были они очень тяжелы, громко и важно тикали и звонили всегда
невпопад, производя невероятный дребезжащий шум.
Несмотря на такое обилие часов, все они, как те что ходили, так и те, что
стояли, показывали разное время. В то время, как облезшие, покрытые жирной
кухонной копотью ходики со свисавшей на цепочке серой шишкой хрипели, готовясь
бить три часа, многочисленная анархическая орда будильников выстукивала полный
разнобой от часу дня до половины десятого вечера включительно.