"Дмитрий Емец. Хроника одних похорон" - читать интересную книгу автора

Прохаживаясь по комнате, он машинально стучал себя пальцами по боковой части
груди - там что-то глухо отзывалось. Некоторое время он прислушивался к этому
звуку, потом же понял, что это ребра, а, значит, скелет. У него внутри скелет.
Эта мысль, в, общем, очевидная, никогда прежде не приходила ему. Нет, то, что
у других есть скелеты, он отлично себе представлял, равно как и то, что другие
умрут, но что это произойдет с ним... Это мысль поразила, испугала.
Он живо представил себе, как станет лежать в гробу, как станут ползать
черви, как после останется от него один скелет с бочонком ребер, прикрепленных
к позвоночнику. Вообразил он себе это очень красочно, и, представляя, знал,
что все так и будет, но одновременно все в нем сопротивлялось смерти, не
допускало, что умрет и исчезнет. Быть не может, что это произойдет именно с
ним. Не сумев сдержать в себе этого ужасного чувства, он бросился на кухню и
встретил там Полуяна, горячо втолковывавшего что-то сестре жены.
Та курила, слушала и щурилась от дыма.
- У меня скелет... Понимаешь, скелет и, значит, я тоже буду там лежать, -
крикнул Леванчук.
Полуян с досадой оглянулся на него:
- М-м-м... Где лежать?
- В гробу! Лежать и... и разлагаться!
Полуян погрозил ему пальцем:
- М-м-м... Не надо, ты лучше пей!
- Да не хочу я пить!
- М-м-м... Знаешь, иди-ка ты отсюда!
Леванчук повернулся и, задевая худыми запястьями за обои, пошел в комнату.
Он поспел как раз в момент, когда Фридман - не пьяный и не трезвый, а скорее
благородно остекленевший - прощался с матерью покойного.
- А, Игорек... Пошел уже?.. Как же теперь без Гриши? Как же? - мать,
встав, неловким движением пригребла к себе Фридмана за затылок и стала с ним
вместе раскачиваться, как прежде раскачивалась с покойником.
- Теперь вот иди, иди... - говорила она, не отпуская его.
- Да, пора уже... На работу завтра рано... Я вот что хотел: часы бы мне
забрать... - сказал неловко Фридман.
- Какие часы?
- Позолоченные, "Seiko"...
Мать непонимающе заморгала и выпустила затылок Фридмана.
- Я давал Грише часы... тогда... весной... Увидел их на мне и загорелся.
Вы же знаете, как он всегда загорался, - поспешно пояснил друг детства.
Мать молчала.
- Вон и Катя подтвердит, что это мои часы... Я бы ничего, но они почти
тысячу двести... не рублей... - Фридман, испытывая жуткое неудобство,
оглянулся на вдову.
Мать наконец поняла.
- Вот оно как... Нет уже твоих часов, - сказала она.
- Как нет? - растерялся Фридман.
- А куда ты смотрел, когда прощался?.. Куда? Знала я, что они твои? Я их
уже после морга ему надела, чтоб не сняли... Ты сколько раз к гробу подходил?
Завела я их еще...
Фридман покраснел. "Как это все нелепо. Эта смерть, мои слова и то, как мы
себя ведем... Как нелепо! Как я нелеп!" - подумал он.
Он хотел уже отойти, как вдруг к нему боком подскочила раскрасневшаяся