"Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Т. 1 " - читать интересную книгу автора

В отношении Гераклита особенно интересно то, что он, максимально
глубоко понимающий текучесть явлений, избавлялся от релятивизма и
субъективизма только тем, что самый этот текучий хаос явлений объявлял
вселенским разумом. Многие исследователи прошлого бились по поводу того,
что же в конце концов является основным для Гераклита: его огонь, точнее
сказать, первоогонь (поскольку из этого первоогня путем его сгущения
появляются у Гераклита все вещи) или мировой Логос, т.е. тот космический
разум, который и управляет всем, что творится в мире. В этом смысле кое-кто
из отцов церкви даже пробовал считать учение Гераклита о Логосе каким-то
пророчеством христианского догмата о монотеизме. На самом же деле у
Гераклита совершенно нет никакого различия между Логосом и космическим
первоогнем. Логос указывает у него только на узаконенность и абсолютизацию
вечно текущей хаотичности всей действительности. Поэтому у Гераклита самый
его скептицизм, самая эта скептическая и вечно хаотическая картина мира
узаконивалась как единственная разумная целесообразность, как Логос.
Поэтому, рассуждая совершенно точно в историко-философском плане,
необходимо сказать, что объективизм Гераклита вовсе не исключает
скептицизма, а, наоборот, его абсолютизирует и превращает в какую-то
неизбежность, которую он и сам не знает, как назвать. То ли это у него бог,
то ли это отсутствие всяких богов; то ли это железная необходимость, то ли
это абсолютная


8

свобода для всего индивидуального; то ли это всеобщий закон, то ли это
всеобщее беззаконие; то ли это мудрость, то ли это вечность, которая
является не больше как бессмысленно играющим ребенком. Поэтому опора
скептиков на Гераклита в глазах внимательного историка философии отнюдь не
является такой уж большой несообразностью. Тут что-то есть очень глубокое,
хотя, может быть, и не совсем то, что хотели видеть в Гераклите скептики.
Впрочем, от абсолютиста Гераклита до тех его учеников, которые уже всерьез
делали из него иррациональные выводы, можно сказать, рукой подать. Таков,
например, Кратил, который из всеобщей текучести делал безусловно
агностические выводы. Так, Аристотель пишет: "Кратил... в конце концов
думал, что не следует [даже] говорить ничего, но только двигал пальцем и
ставил в упрек Гераклиту его слова [22, В 91], что нельзя дважды войти в ту
же самую реку. А именно, сам он думал, что [этого нельзя сделать] даже один
раз" (65, фрг. 4 D.). Релятивистское учение Кратила было настолько
внушительно и распространенно, что в древности говорили, будто оно
захватило даже молодого Платона (65, фрг. 3).

Пожалуй, не меньше того нужно сказать и обо всей элейской школе. Ведь
как-никак, но на основании абсолютной и непрерывной текучести чувственных
ощущений и потому ввиду невозможности строить на них науку элейцы в своей
натурфилософии, конечно, были самыми настоящими скептиками. Правда, элейцы
учили о каком-то настоящем и подлинном бытии, уже не подчиненном этому
иррациональному становлению. Но зато это бытие вопреки исходному намерению
элейцев, несмотря на всеобщую чувственную текучесть, обосновать науку было