"Виктор Эмский. Адью-гудбай, душа моя!" - читать интересную книгу автора

трудом выговорил почти непроизносимое:
-- Партийного билета у меня тоже нет. Я сдал его в партбю... в партбюро...
-- Так-так! -- подбодрил торжествующий мерзавец. -- Говорите, мы, затаив
дыхание, слушаем вас!..
-- Я сдал его в свое партбюро, вместе с заявлением, -- пропадая, прошептал я,
-- вместе с заявлением о выходе из нашей родной Коммунистической партии...
Стало слышно, как где-то далеко-далеко, должно быть, в Левашово, сухо
пощелкивают одиночные.
На Идею Марксэновну было больно смотреть. Казалось, еще немного и она не
выдержит, заплачет! И все же моя бескомпромиссная подруга нашла в себе силы и
мужество.
-- Этого не может быть, -- сухо сказала она. -- Тюхин, скажите товарищу
лектору, что все услышанное нами -- неправда!
-- Да правда, правда, -- небрежно махнул рукой Померанец, норовя соскочить со
сцены.
Идея Марксэновна Шизая небрежностей не прощала никому!
-- Одну минуточку! -- осадила прыткого Померанца моя хорошая. -- А где же
фокус, который вы пообещали товарищам сержантам и старшинам?..
-- И вольнонаемным! -- гаркнула пердунья Даздраперма П.
-- Да бросьте вы, девоньки, какие там еще фокусы, -- отмахнулся обнаглевший
Померанец. -- Главное, что у него, у врага, фокус, как говорится, не
удалси!..
И он, провокатор, спрыгнув со сцены, юркнул бы в народные массы, как Ричард
Иванович, бесследно бы растворился, и даже лагерной пыли нерозовой не осталось
бы после него, но тут Идея Макрсэновна нахмурила свой правильный лобик, две
упрямых вертикальных складочки нарушили его девственную чистоту.
-- А ну стой, гад, стрелять буду, -- расстегивая допотопную деревянную кобуру,
спокойно сказала она. И Померанец дрогнул.
-- Товарищи сержанты и старшины! -- вскричал он, суетливо вынимая глаза из
глазниц и рассовывая их по карманам. -- Товарищи вольнонаемные! Съесть-то я
что-нибудь, может быть, и съел бы, и даже, признаться, с удовольствием, только
ведь сами видите -- есть нечего!..
-- Ну почему же нечего, -- не повышая голоса, сказала моя хорошая. -- А ну-ка,
Померанец, откройте-ка рот!..
И когда этот, неизвестно как проникший во все мои секреты гад, не только не
подчинился, но изо всех сил стиснув зубы, еще и ладошкой прикрылся в
довершение, Идея Марксэновна Шизая, дочь таинственного Свидетеля и Очевидца,
проявила себя во всем своем убийственном великолепии.
-- Не хочешь -- заставим, -- сказала она, как любил говаривать наш батарейный
старшина Сундуков, сказала и, щелкнув антикварным курочком, торжественно
провозгласила: -- Великому нашему Илье Владимировичу Левину, теоретику и
практику всепобеждающего Военного Гуманизма -- ура, товарищи!
И оно грянуло под величественными сводами Дома Сержантов и Старшин -- наше
родное солдатское "ур-ра!".
Самозабвенно кричал я. Издавала громкие звуки бесстыжая Даздраперма. Широко
раззявив поганый рот, голосил очередной мой недоброжелатель -- негодяй в
штатском Померанец.
Энтузиазм был таким всеобщим и полным, что на звук выстрела, собственно говоря,
никто и не среагировал. Я лично сообразил, что произошло лишь после того, как
моя ненаглядная зачем-то дунула в ствол своей устрашающей "пушки" из