"Виктор Эмский. Адью-гудбай, душа моя!" - читать интересную книгу автора

вздрагиваю. ): "Томит, бля, совесть, мучит по утрам похмельная, бля, жажда
покаянья!..".
Я ( растерянно ). Когда?.. Где?..
И д е я ( громко ). Да сколько же можно вам говорить, Зоркий, нету, нету
папы дома!
П р и з р а к З. ( делая вид, что не слышит ). О, если бы -- назад и
против хода...
Щелкает дверца. Это призрак призрачной своей рукой открывает холодильник. Он
вынимает из него уже знакомую читателю трехлитровую банку и, сняв крышку, жадно
припадает к содержимому.
П р и з р а к З. Уп.. уп... уп... уп...
Я ( сглатывая ). Пьет!..
И д е я ( во весь голос ). А еще в шляпе, а еще интеллигент называется!
Тьфу, мерзость какая!..
По мере того, как жидкость в банке убавлялась, дух Ричарда Ивановича все более
явственно терял свою призрачность, он как бы проявлялся, обретал
материальность. Напившись, Ричард Иванович поставил банку на место. Раздался
звук сытенькой отрыжки.
-- Пардон, -- кротко сказал Зоркий, аккуратно закрывая холодильник.
Моя Идея Марксэновна с трудом удержалась от выстрела.
-- И потрудитесь как следует захлопнуть за собой дверь! -- дрожа от гнева,
крикнула она.
Ричард Иванович опять сделал вид, что не слышит. Шаги его -- удаляющиеся,
исполненные достоинства -- звучали еще какое-то непродолжительное время, затем,
уже у самых дверей, покойничек споткнулся о тазик и совсем уж неинтеллигентно
выразился. Брякнул надетый в сердцах на велосипедную педаль предмет нашей
санитарии и гигиены, бабахнула входная дверь...
Мы устало откинулись на подушки.
Меня разбудил ее голос. Нет, я не оговорился -- именно разбудил. К этому
времени я уже вполне овладел строго засекреченной техникой спанья с открытыми
глазами, каковой, кстати сказать, виртуозно владел все тот же К. Комиссаров,
половину жизни своей проспавший в президиумах торжественных заседаний.
Итак, среди ночи меня разбудил ее приглушенный голос. Идея Марксэновна стояла в
коридоре с телефонной трубкой в руке. Она прикрывалась ладошкой, но отдельные
слова все-таки доносились до моего слуха. На всякий случай, я заткнул уши
пальцами и -- о ужас! -- вдруг услышал их разговор. Каждый вздох, каждое
словечко...
-- Ну зачем, зачем?! -- сказала она. -- Ах, если б ты знал, если б знал -- как
не вовремя, не кстати!.. А тут еще этот твой бесстыжий Ричард Иванович...
-- Опять приходил? -- голос незнакомый, странный какой-то: ни мужской, ни
женский, как бы и не человеческий вовсе. -- Спать нужно меньше, Идея
Марксэновна. Они, Ричарды Ивановичи, являются только во сне.
Она всхлипнула:
-- А Афедронов через час звонит...
-- Ха-ха-ха! -- смех совершенно неестественный, напрочь лишенный эмоций. -- До
сих пор не успокоились. О темпора, о море...
-- Это для тебя -- умора, а я просто с ума схожу!.. Ведь все равно поймают!..
Может, пошел бы, сдался?..
-- Плюнь, батюшка, поцелуй ручку злодею..?! -- Пушкина читал, с уважением
отмечаю я, Тюхин. -- Так, что-ли, по-твоему? -- И снова смешок, скрипучий,