"Виктор Эмский. Адью-гудбай, душа моя!" - читать интересную книгу автора

мохнатый какой-то. -- А ну, как не поймают?! Ты с ним говорила?
-- Нет еще.
-- Почему?
-- Боюсь!
-- Не надо бояться покойни...
-- Все равно -- боюсь! -- перебивает моя отчаянная. -- О, если б ты знал,
каково это -- спать со жмуриком!
По спине моей бегут тарантулы ужаса: это что... это они... обо мне?!
-- Все мы в каком-то смысле -- жмурики, -- философски замечает ее загадочный
папа. -- И все-таки, моя дорогая, -- надо! Другого выхода, уверяю тебя, нет.
Все варианты просчитаны.
От волнения у меня перехватывает горло. Я склатываю комок, да так громко, что
Идея Марксэновна вздрагивает.
-- Кажется, нас подслушивают, -- говорит он. -- Ну что -- решилась?.. Ну --
быстро, быстро! Придешь?
Она стонет:
-- Что ты со мной делаешь, о-о, что ты делаешь!..
-- Последний раз спрашиваю: придешь или нет?
-- Уходи, умоляю! Они уже засекли твой номер...
-- Значит, договорились?
-- Да, да, да! -- Она хлопает трубкой и бессильно оседает на пол. Хотите
верьте, хотите нет, но это, кажется, обморок!..

Глава десятая

Марксэн почти не виден


Идея Марксэновна ходила по кухне, заламывая руки. Такой потерянной, по-девичьи
беззащитной я еще не видел ее.
-- Что вы делаете со мной, что делаете?! -- в отчаянии вопрошала моя
сожительница -- сугубо духовная, подчеркиваю! -- Ты понимаешь, Тюхин, в чем
ужас: ведь я же до сих пор по-своему люблю его!.. Ах, да причем здесь твой
Шизый?! Ну мой, какая разница... Папу, папу люблю, Тюхин! И вся трагедия в том,
что во мне происходит смертельная схватка между моими дочерними чувствами и
чувством гражданского долга. С одной стороны, я обязана, понимаешь, Тюхин:
о-бя-за-на сообщить о нашем свидании товарищу Бесфамильному, с другой...
-- Ну так и не сообщай, елки зеленые.
-- Ты думаешь? -- оживилась она. -- Ах, Тюхин, ты даже представить себе не
можешь, какой он -- мой папа! Умница, душка, мягенький такой! А сколько
теплоты, обаяния! И знаешь, Жмурик, он ведь очень-очень старый. Ты даже
представить себе не можешь -- какой старый! Веришь ли -- он был свидетелем и
очевидцем трех полетов на Марс и двух мировых революций!.. Ах, Тюхин, чего он
только не навидался на своем тутошнем веку. Мой бедный несчастный лохматик!..
О-о!..
О это "о"!.. Она ведь от меня, от Эмского, переняла это восклицание.
Специфично-поэтическое. Милая, наивная!.. О, если б ты только знала, если б
только представить себе могла!..
Строчки плывут в окаянных глазах моих, буквы двоятся...
-- Ну да, ну да, -- с присущей Тюхину способностью опошлить все на свете, шепчу