"Виктор Эмский. Без триннадцати 13, или Тоска по Тюхину (Химериада в двух романах)" - читать интересную книгу автора

вистью. Да неужто тебе, номенклатурная ты дура, правой титьки своей не
жалко? Для малограмотных поясняю, - кашлянув в кулак, сказал бывший за-
очник Академии Дегенератов. И пояснил. И этим своим пояснением прямо-та-
ки сразил меня наповал, ибо хоть и читал я кое-что про амазонок, но про
то, что они отрезали себе правую грудь, чтобы эта самая грудь (титька)
не мешала им натягивать тугую тетиву боевого лука, про это я, увы, не
читал.
- Так что минус тебе, Ляхина, за твою комсомольскую дурость! - заклю-
чил товарищ Комиссаров и с высоты своего положения обратился ко мне: -
Ты хоть и лежачий, Витек, но уж раз пошла, понимаешь, такая пьянка, да-
вай и ты, темнила, открывай свою, Тюхин, масть! А ну как оправдаешься по
всем статьям, Чикатило ты этакий!..
И уже хотел было я, Тюхин, он же Эмский, по-нашему, по-русски рванув
рубаху на груди, вскричать: "А-а, да что уж там! А ну вяжите меня, люди
добрые, ибо нету мне вовеки прощения, псевдодемократу окаянному!". И уже
было встал я с земли, как умирающий с одра смерти, уже раскрыл было рот,
но увы, увы! - рвануть оказалось нечего. Гол, как сокол, лишь горестно
вздохнул я и сказал таковы слова:
- А-а, да что уж там!.. О, любезная сердцу Иродиада, о незабвенный
мой друг Кондратий Рылеевич! Еще года за три до рокового запоя, взвесил
я, русский советский поэт Тюхин, все свои обретения и утраты на бесп-
ристрастных весах Фортуны, взвесил и пришел к таковому, весьма неутеши-
тельному для себя выводу: "Увы, Пушкина из тебя, Тюхин, не получилось, а
посему делай, Тюхин, соответствующие выводы!".
- Ну?.. и?.. - чуть не свалившись с коня, выдохнул отставной ост-
ряк-самоучка. - Говори, Витюшанчик, не томи!..
- Ну и завязал я, вобщем, с этим самым делом. В общем, перешел в сфе-
ру коммерции энд бизнеса.
- Би... бизнеса! - чуть не задохнулся от счастья бездарный, как лом,
которым скалывают лед питерские дворники, Кондрат Всуев.
Как-то не по-кавалерийски мешковато, он спешился.
- Ну, Свистюхин, ежели это правда, ежели не дурацкое твое, понимаешь,
ерничество, не очередное твое выдрючивание!..
И он, широко раскинув руки, пошел на меня вперевалочку - неисправимо
кривоногий, как его вирши, даже тут, в иной жизни, крепко хвативший для
храбрости, а стало быть - такой человечный и простой.
- Ну-ка, понимаешь, дай-ка я тебя, Тюкнутый-Беспоэмский, обниму, по-
нимаешь, да расцелую! Три плюса и восклицательный знак тебе, Титькин,
потому что правильно ты решил! Шинкуй, понимаешь, свою сраную капусту -
нас, советских поэтов, тут и без тебя в избытке!..
И перед тем, как по-брежневски всосаться в меня упырьими губами, он
снял со своих буркал догайдаровские еще, с социалистическими гербами,
пятаки и весь аж откинулся, обожая.
Этот момент я и выбрал, чтобы в лоб спросить его:
- Слушай, Кондрат, а что у тебя за конь за такой?
- Конь, понимаешь, как конь. С хвостом, с копытами. Были, понимаешь,
и крылья, но мы их очекрыжили, - не сводя с меня лживых глаз своих, от-
вечал Комиссаров.
- Зачем?! - ужаснулся я.
- А затем, что не положено.