"Виктор Эмский. Без триннадцати 13, или Тоска по Тюхину (Химериада в двух романах)" - читать интересную книгу автора

ровского поют что-то почти забытое, торжественно-похоронное. Кажется,
"Гимн Советского Союза".
Впрочем, что я говорю! - не из собора, нет. Слева от главного входа
табличка с титановыми - на века! - буквами:
СОВЕСТЕЧИСТИЛИЩЕ
Хотя кресты на куполах - в целости и даже свежевызолочены.
У дверей двое в черных очках проверяют пропуска. Ничего себе мальчи-
ки: в кожаных куртельниках, с шеями.
Или в габардиновых плащах?..
Убей бог, не помню. Кажется, все-таки в куртках, потому как, вроде
бы, - лето. Вроде бы... Я ведь уже, кажется, говорил, что погоды там -
ни плохой, ни хорошей - для меня лично как бы и не было. Все эти дни -
да что там дни - недели, месяцы, годы! - все это, если так можно выра-
зиться, время мне было - ни холодно, ни жарко. А уж если совсем начисто-
ту, как товарищу Бесфамильному, то и не особенно уж и больно. Даже когда
этот амбал Афедронов, хыкнув, перешиб мне только что загипсованную ногу.
Мне было никак. Я ведь, сказать по совести, и супругу-то почти не вспо-
минал. Почему - это уже другой вопрос. Совсем другой. И чтобы уж к этой
теме больше не возвращаться, скажу вам вот что: русский человек, он ко
всему привычный - и к революциям, и к чужбинам. А после всего, что пере-
жил я лично, возьму на себя смелость усугубить формулировочку: жизнь,
господа, все равно прекрасна, даже если эта жизнь потусторонняя...
А потому, милые вы мои, дорогие, хорошие - что бы вам там не плели,
какую бы чушь не втюхивали, - не слушайте вы этих злобствующих не...
Тут какие-то искры из глаз, провал в памяти. А когда я очнулся, он
уже сидел рядом со мной.
- Это вы, Ричард Иванович? - не поворачиваясь, простонал я. И как это
ни странно, не ошибся!
- О-хохо-хохонюшки! - вздохнул мой сосед, закидывая ногу на ногу. -
Ну и задали вы мне, Тюхин, задачку! Я вас, такой вы сякой, прямо-таки
обыскался!.. - и тут он заговорщицки понизил голос: - А ну-те-с, как на
духу, как диссидент... м-ме... диссиденту!..
Да, это был он - мой таинственный Вергилий из подвала, теперь уже со-
вершенно позитивный, уже не седой, в круглых, для инвалидов по зрению,
очечках, в луначарской бородке клинышком, в соломенной шляпе, в сандали-
ях на босу ногу. Я посмотрел на его длинные, как у Конфуция, ногти, на
слуховой, с проводочком, аппаратик в ухе и - сам не знаю почему - расп-
лакался, как ребенок, и рассказал ему все... Ну, почти все...
- Ах, Тюхин, Тюхин, - только и покачал головой Ричард Иванович Зор-
кий.
И был вечер. И по небу плыло кучерявое закатное облачко. И когда Ри-
чард Иванович, откинув голову на спинку скамейки, спросил меня, что оно
мне напоминает, это самое облачко, я как-то сразу вдруг опомнился и пря-
мо в его предательски засвиристевший аппаратик заявил, что облако это
удивительно напоминает мне профиль нашего дорогого и любимого Вождя,
друга всех угнетенных Вселенной - товарища С., Ионы Варфоломеевича.
Зазвонили колокола. У Ричарда Ивановича мелко задрожал подбородок.
- Здорово же они вам зрение откорректировали, - прошептал он, - ква-
лифицированно!..
- Теперь не "поплывет"?