"Виктор Эмский. Без триннадцати 13, или Тоска по Тюхину (Химериада в двух романах)" - читать интересную книгу автора

- Стэп, - сказала она. - Вообще-то они смирные, только очень хотят в
Америку...
- Навсегда? - не сводя с нее глаз, прошептал я.
И она вдруг смутилась, две суровых вертикальных складочки (о, эти
складочки!) прорезали ее математически-правильный лоб, она нахмурилась,
незабвенная моя, и тихо ответила:
- Навеки...
Ее звали Идея. Идея Марксэновна Шизая. Вдова. Я полюбил ее больше
жизни. Если, конечно, все случившееся со мной имеет к жизни хоть ка-
кое-то отношение.
...От бессонницы полузаблудшей, взалкавшей стабильности, души моей!..
Раскладушку я поставил на кухне, чтобы не смущать ее, мою гостеприим-
ную. Часов до трех (т.е. до 15.00 по московскому) я беспокойно ворочал-
ся, пытаясь осмыслить произошедшее со мной. Отчаявшись, врубал свет -
настольную, типа того, на Литейном, рефлектора - лампу, я доставал
из-под подушки 53-й, заветный, томик И. В. Левина (замечу, кстати, что
других книг в доме я не обнаружил), я раскрывал его - серый с розовым
тиснением на обложке - и читал, читал... Читал, пока строчки не начинали
плыть и двоиться, как до встречи с тов. Бесфамильным.
И тогда я откладывал эту книгу книг. Со стоном я откидывался на по-
душку и долго, часами, смотрел на пулевую дырочку в потолке. Как в юнос-
ти, в армии, когда изо всех своих, тогда еще не тюхинских, сил попытался
сам, в одиночку понять и беззаветно полюбить "Капитал" гениального Марк-
са. И ведь осилил бы, ну, как минимум, дочитал, если б меня, выродка,
вовремя не комиссовали...
Она очень сердилась, когда узнавала, что я опять не берег свое зре-
ние.
- Ах, ну что же здесь такого непонятного, - выговаривала мне Идея. -
Это же так, Тюхин, просто... - и, гладя мою поседевшую, в проплешинах от
серной кислоты, голову, все пыталась растолковать суть основного, играю-
щего решающую роль в развитии человечества противоречия эпохи - противо-
речия между гибнущим капитализмом и победно утверждающейся коммунисти-
ческой формацией...
Бог ты мой, как же она хорошо, как умно и правильно излагала! И до
того-то ведь просто, Господи, до того, казалось, доступно!..
Поцеловав меня в воспаленный, гудящий, как силовой трансформатор,
лоб, наставница моя на цыпочках уходила в свою скромную светелку. А я,
выждав минут десять, тихо, стараясь не скрипнуть раскладушкой, вставал и
тоже на цыпочках крался к зеркалу над раковиной. Я снимал очки и, затаив
дыхание, всматривался в свое ошалелое лицо, пытался припомнить: был ли я
таким идиотом всегда или это не более, чем временное расстройство, ну,
скажем, от влюбленности. Потому что... Потому что я все никак...
Ах, да какая теперь, в сущности, разница - почему?!
...И еще одно немаловажное обстоятельство.
Однажды под утро - то бишь под вечер, по-нашему, по-земному - скажем
лучше так - однажды на рассвете я совершенно неожиданно не то чтобы зас-
нул, а вроде как закемарил, заклевал носом над эпохальным трудом Ильи
Владимировича "Шаг назад и два шага вперед". Это случилось, если мне не
изменяет память, 13 июня.
Очнулся я уже весной, в комнате моего Розанчика, в ее вдовьей, пока