"Виктор Эмский. Без триннадцати 13, или Тоска по Тюхину (Химериада в двух романах)" - читать интересную книгу автора

жажда покаянья!..".
Я (растерянно). Когда?.. Где?..
И д е я (громко). Да сколько же можно вам говорить, Зоркий, нету, не-
ту папы дома!
П р и з р а к З. (делая вид, что не слышит). О, если бы - назад и
против хода...
Щелкает дверца. Это призрак призрачной своей рукой открывает холо-
дильник. Он вынимает из него уже знакомую читателю трехлитровую банку и,
сняв крышку, жадно припадает к содержимому.
П р и з р а к З. Уп.. уп... уп... уп...
Я (сглатывая). Пьет!..
И д е я (во весь голос). А еще в шляпе, а еще интеллигент называется!
Тьфу, мерзость какая!..
По мере того, как жидкость в банке убавлялась, дух Ричарда Ивановича
все более явственно терял свою призрачность, он как бы проявлялся, обре-
тал материальность. Напившись, Ричард Иванович поставил банку на место.
Раздался звук сытенькой отрыжки.
- Пардон, - кротко сказал Зоркий, аккуратно закрывая холодильник.
Моя Идея Марксэновна с трудом удержалась от выстрела.
- И потрудитесь как следует захлопнуть за собой дверь! - дрожа от
гнева, крикнула она.
Ричард Иванович опять сделал вид, что не слышит. Шаги его - удаляющи-
еся, исполненные достоинства - звучали еще какое-то непродолжительное
время, затем, уже у самых дверей, покойничек споткнулся о тазик и совсем
уж неинтеллигентно выразился. Брякнул надетый в сердцах на велосипедную
педаль предмет нашей санитарии и гигиены, бабахнула входная дверь...
Мы устало откинулись на подушки.
Меня разбудил ее голос. Нет, я не оговорился - именно разбудил. К
этому времени я уже вполне овладел строго засекреченной техникой спанья
с открытыми глазами, каковой, кстати сказать, виртуозно владел все тот
же К. Комиссаров, половину жизни своей проспавший в президиумах торжест-
венных заседаний.
Итак, среди ночи меня разбудил ее приглушенный голос. Идея Марксэнов-
на стояла в коридоре с телефонной трубкой в руке. Она прикрывалась ла-
дошкой, но отдельные слова все-таки доносились до моего слуха. На всякий
случай, я заткнул уши пальцами и - о ужас! - вдруг услышал их разговор.
Каждый вздох, каждое словечко...
- Ну зачем, зачем?! - сказала она. - Ах, если б ты знал, если б знал
- как не вовремя, не кстати!.. А тут еще этот твой бесстыжий Ричард Ива-
нович...
- Опять приходил? - голос незнакомый, странный какой-то: ни мужской,
ни женский, как бы и не человеческий вовсе. - Спать нужно меньше, Идея
Марксэновна. Они, Ричарды Ивановичи, являются только во сне.
Она всхлипнула:
- А Афедронов через час звонит...
- Ха-ха-ха! - смех совершенно неестественный, напрочь лишенный эмо-
ций. - До сих пор не успокоились. О темпора, о море...
- Это для тебя - умора, а я просто с ума схожу!.. Ведь все равно пой-
мают!.. Может, пошел бы, сдался?..
- Плюнь, батюшка, поцелуй ручку злодею..?! - Пушкина читал, с уваже-