"Виктор Эмский. Без триннадцати 13, или Тоска по Тюхину (Химериада в двух романах)" - читать интересную книгу автора

вздрогнул. Я вспомнил зачем проник сюда, в Задверье, открыл коробочек и
слезы, невольные слезы выступили на тюхинских глазах моих!
- Господи, Господи! - прошептал я.
Ну, конечно же, это было - то. То самое - без чего папе Марксэну не
было бы упокоения в диком Военно-Таврическом саду, в окаянной Тартарии,
безбожной, негативной...
И я взял из ящика позолоченную дамскую зажигалочку, щелкнул, затянул-
ся... и в глазах у меня поплыло, поехало... Строчки, буковки, знаки пре-
пинания - замельтешили в ослепших от сочувствия и сопереживания эмских
очах моих...
Только под вечер, когда по узенькой пыльной улочке на красном коне с
гиканьем и присвистом пронеслась вся красная такая, в заскорузлых пятнах
боевой и трудовой женской крови Ираида Ляхина, только на багряном закате
я перевернул последнюю страницу своего сумасшедшего опуса.
Пачка была почти пуста. Уже не умещавшееся в груди сердце, трепыха-
лось, как живое. Я сунул руку за пазуху. Кукушонок был большой, мокрый,
перья его топорщились.
- Лети, - сказал я, - лети домой, к хозяйке, дурашка...
И он полетел.
Выход из Задверья оказался до смешного прост. Я всего лишь повернул
головку французского замка - слева направо, то бишь по часовой стрелке.
Я легонько повернул ее, и открыв дверь на себя, шагнул из одного небытия
в другое, уже ничего не страшащийся, уже, елки зеленые, бессмертный...

Глава двенадцатая Навстречу новым злоключениям

Была ночь. Боясь пошевелиться, я лежал на самом краешке кровати, а
рядом, постанывая, взборматывая и всхрапывая, спала она, моя Идея Марк-
сэновна. Подруга. Уже не платоническая, уже непонятно какая. Новая, Гос-
поди...
Казенного, из байки, одеяльца на двоих уже не хватало. Несусветный ее
живот - неизбежный, почти девятимесячный, - вздымался горой.
В который уж раз произошло нечто непостижимое. Как выяснилось, пропа-
дал я в Задверье не с утра до вечера, как мне показалось, а много-много
дольше. Когда, потирая ушибленную ногу, я вошел в нашу спаленку, она си-
дела на кровати с такой счастливой улыбкой на устах, что я вздрогнул.
Вместо приветствия моя хорошая приложила указательный пальчик к губам:
- Т-сс!.. Иди сюда!.. Ближе-ближе!..
Помертвев от предчувствия, я пал на травмированное об холодильник ко-
лено, я вскрикнул и пополз к ней. Цыпочка приложила мою безумную, гени-
альную мою головушку к чудовищно вздувшейся, расползшейся по швам розо-
вой комбинашечке.
- Слышишь?
Там, внутри, в животе что-то поуркивало и взбрыкивалось.
- Что это? - выдохнул я.
- Тюхин, это - она, - мечтательно глядя в потолок, прошептала моя
беззаветная. - Это - новая жизнь, дивная, полная духовности, свободная
от либеральных бредней прошлого, стремящаяся из темной догматической
тесноты на волю, во всемирную бесконечность! Светлая, Тюхин, свободная,
как демократия!..