"Виктор Эмский. Без триннадцати 13, или Тоска по Тюхину (Химериада в двух романах)" - читать интересную книгу автора

- И тем не менее, - раздался знакомый шепоток над моим левым ухом, -
тем не менее, Тюхин, это именно он. Вождь, Сподвижник, Автор знаменито-
го, поистине эпохального... м-ме... доклада. Но как вы только что изво-
лили заметить, друг мой: увы, увы! Произошла накладочка, досадный, так
сказать, сбой в компьютерной... м-ме... программе. Брачок-с! В предна-
чертанной Теорией Неизбежности час Член Политбюро хоть и воскрес, но, к
сожалению, не совсем качественно. С нетерпением ожидался Андрей Андрее-
вич Жданов, а имел место Апрель Апрелевич Джанов. Ничего не поделаешь,
Тюхин, и нам не чуждо ничто... м-ме... человеческое!.. Да-да, голубчик!
А вы как думали?! Ведь ежели вы приняли нас за... м-ме... ангелов, вы
просто не марксист!.. Или все же - марксист, а, Тюхин?..
- Знаете, Ричард Иванович, - совершенно искренне сказал я, - еще нем-
ного - и, ей-Богу, - стану! Только теперь уж не так, как раньше. По-нас-
тоящему!..
- Тут ведь вот какой кунштюк, солнышко вы мое ненаглядное, - одуше-
вился Ричард Зоркий, - с одной стороны - таки-да: порядочки в наших па-
лестинах, сами видите, странные. Но ведь с другой-то - и у вас там, го-
лубчик, далеко не Германия. И в вашей... м-ме... Черномырдии, незабвен-
ный мой, теория и практика, как... как мой Кузя и финансовая дисциплина!
- и тут Ричард Иванович хохотнул и могилкой пахнуло на меня, грешного. -
Вот и этот А. А., извините за выражение! Казалось бы, - столько дел,
воскресай по-хорошему, берись засучив рукава за работенку: тут тебе и
борьба с космополитами, и эти ваши... м-ме... нехорошие журнальчики...
Как их?
- "Звезда" и "Ленинград".
- Ну, вот видите - как ни крути - опять Ленинград. А звезда-то какая
- поди, Давидова?.. Ах, Тюхин-Тюхин, сколько дел, сколько процессов еще
впереди!..
Я украдкой глянул на него и, знаете, даже вздрогнул. Очень уж изме-
нился Ричард Иванович Зоркий за годы нашей долгой разлуки: похорошел,
окреп, вымолодился, сменил соломенную шляпу на фетровую, а эти черные
свои очки - на пенсне, стеклышки которого, как то окно в светелочке моей
возлюбленной, были непроницаемо-белые. Исчезла и его анекдотическая лу-
начарско-бабуринская бороденка клинышком. Одни усики от нее и остались -
квадратиком, как у т. Молотова. Или у т. Кагановича, или, скажем, у
гражданина Б., Зловредия Падловича, относительно самочувствия которого
здесь как-то подозрительно помалкивали.
Тем временем короткий траурный митинг подошел к концу. Четверо ухват-
ливых молодых людей в габардине сбросили бездыханное тело товарища Джа-
нова на трамвайные пути. Скырготнули динамики. Послышался приглушенный
бабий смешок, шиканье, щелчок. И наконец - Голос, такой знакомый, уже
почти родной:
- Говорыть Штап!
Воцарилась тишина. У кого-то выпал и звонко запрыгал по булыжникам
серебряный доллар.
- Рэхион, слухай мой команду! - как на параде гулко, с отголосками
загрохотал Дежурный по Куфне. - Приказываю капытану Бэсхвамыльному зачы-
тать мой новый прыказ!.. Пока усе!.. Конэц... отстань, сатана!.. конэц
связи!..
Динамик заверещал, раздался подозрительно знакомый хохоточек. На всю