"М.Емцов, Е.Парнов. Только четыре дня" - читать интересную книгу автора

М.Емцов, Е.Парнов


Только четыре дня

ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ


ПЕРВЫЙ ДЕНЬ

На работе он думал о письме, пытаясь угадать, что она пишет ему, и
смутно надеясь на что-то, о чем не хотелось признаваться даже самому себе.
Конечно, он знал, что и на этот раз она телеграфным стилем расскажет ему о
куче дел, о каких-то необыкновенных и очень романтичных людях, о далеких
городах, электростанциях, тайге или приемах на "очень высоком уровне".
Наверное, и в этом письме она, как всегда, обругает главреда и похвастается,
что кому-то здорово натянула нос.
Хорошо, что у него отдельный кабинет и только Опарин и Морган могут
видеть бездельничающего человека, сосредоточенно разглядывающего пустой
потолок. Но и они не замечают его. Они тоже глядят куда-то в затуманенную
даль. Второв переводит взгляд с портретов на стеллажи со всевозможными
справочниками, на вычерченные тушью аминокислотные цепочки, на вытяжной шкаф
и аналитические весы в углу. Все это настолько знакомо и привычно, что вряд
ли фиксируется мозгом.
Второв вздрагивает. Ему кажется, что обитая зеленым дерматином дверь
начинает надвигаться на него. Он мгновенно возвращается к действительности и
кричит:
- Я же просил никого ко мне не пускать! Я занят. Вы понимаете? Занят!
- Вас просит к себе Алексей Кузьмич, - доносится из-за чуть приоткрытой
двери. - Простите, пожалуйста...
Второв медленно вылезает из глубокого кресла и проходит к себе в
лабораторию. В углу комнаты у осциллографа сидит Виталик. Над его склоненной
спиной мигает голубой экран, перечерченный жирной белой синусоидой.
Лаборантки возятся со стеклом. Всё в порядке. Все на своих местах. Он еще
минуту медлит, потом решительным шагом пересекает лабораторию и выходит в
коридор.
В директорском кабинете, как всегда, тихо и уютно. Со стен озабоченно
смотрят портреты. На портрете Каблукова лопнуло стекло, и линия излома
пересекла правый глаз, придав чудаковатому академику удалой пиратский
прищур. Маленький письменный стол в самом дальнем конце комнаты утопал в
бумагах. Перед ним раскинулся необъятный, как море, нейлоновый ковер с
навеки застывшими извивами волн.
Алексей Кузьмич приветливо помахал рукой и предложил сесть. Ковер
немного отвлек мысли Второва от письма, которое лежало дома на столе,
придавленное тяжелой малахитовой пепельницей. Кузьмич велел прибить ковер по
четырем углам, чуть подвернув обращенный к двери край. Входящий обычно этого
не замечал и, спотыкаясь, делал несколько стремительных и плохо управляемых
шагов по направлению к директорскому столу. Более экспансивные личности
влетали на четвереньках прямо под стол. Старик собирал кожу лба в удивленные
складки и выражал им самое искреннее сочувствие. Говорили, что Кузьмич очень