"Петер Энглунд. Полтава (Рассказ о гибели одной армии) " - читать интересную книгу автора

стреляли непрерывно. Тупые железные ядра прорывали кровавые борозды в
шведских рядах. Теперь и шведской артиллерии следовало бы открыть ответный
огонь, но продвигающаяся вперед пехота оказалась без поддержки тяжелой
артиллерии. И, как говорит об этом Левенхаупт, "когда наши рядовые солдаты
услышали, что ни единая, пушка не пришла к ним на подмогу, они стали терять
мужество". Через минуту продвигавшаяся армия увидела, что лес справа уступил
место открытому полю; там простирались отлогие луга. Расширение поля как бы
увеличивало пространство для обходного движения. Левенхаупт попытался
использовать это и повел все свои силы еще правее. Движение происходило
быстро, и генерал понял, что остальные батальоны не поспеют за ними; если не
задержаться, можно оторваться от них.
Поэтому он решил остановиться на расширявшемся поле к востоку от
продольной линии редутов и привести в порядок строй в своих частях. Мимо как
раз проезжал Реншёльд, и Левенхаупт обратился к нему за разрешением. "Ваше
превосходительство, - сказал он, - мы уклонились вправо и маршировали
слишком быстро, невозможно, чтобы левый фланг догнал нас, не сделать ли нам
остановку?" Но фельдмаршал не хотел больше ждать и отказал ему в просьбе:
"Нет, нет, нельзя давать неприятелю ни минуты". Один из командующих
колоннами, генерал-майор Стакельберг, в одиночку проезжавший мимо, поддержал
мнение Реншёльда и повторил по-немецки, что нельзя давать противнику ни
минуты. Поэтому батальоны продолжили марш к задней линии редутов и к
находящемуся где-то позади нее русскому лагерю.
Продолжая атаку против продольной линии редутов, Далекарлийский полк
достиг редута номер два. Атаковал и его. Этот редут был лучше подготовлен,
чем первый, а силы атакующих были немного меньше, и потому второе нападение
было и труднее и оплачено большими потерями, чем первое. Несмотря на это,
редут был взят, и, так же как в прошлый раз, все, кому не удалось бежать,
были забиты, как скот.
Тридцатидвухлетний кадровый прапорщик из города Орсы, Андерс Пильстрём,
который считался положительным и основательным человеком, рассказывает, что
они "сокрушили каждую косточку у тех, кто был внутри".
Этот зверский образ действий - беспощадно убивать всех и вся, не беря
пленных, - был весьма распространен. Отношения между русскими и шведами
иногда сильно ужесточались. К тому же тогда не было и намека на Женевскую
конвенцию; не существовало никакого правового решения, касающегося пленных.
Например, общепринятой практикой у обеих сторон была угроза вырезать все
население города, если осажденная крепость не сдастся, и похоже, что никто
особенно не задумывался над этической стороной дела. На войне как на войне.
(Возможно, в этот час шведские воины смотрели на редуты как на своего рода
города-крепости, отказавшиеся сдаться, и чье население поэтому они имели
право вырезать до последнего человека.) Битвы и стычки часто переходили в
массовую бойню. В таких случаях солдаты впадали в своего рода безумие и
просто-напросто отказывались брать пленных. Похоже, что иногда воинов
охватывало дикое опьянение битвой, и, когда уже приходило время
остановиться, неприятель сдавался, они продолжали убивать просто по инерции.
Такое впечатление, что часто они поступали так из жажды мести. Это называют
"ожесточением" или "возмездием". Русский поход, как вящее подтверждение
этого явления, становился все более уродливым, малодушным и грязным, и
различные виды противозаконных действий делались все более обычными с обеих
сторон. Под Головчином шведы зверски убили почти всех русских, которые