"Пер Улов Энквист. Пятая зима магнетизёра " - читать интересную книгу автора

словах связанного Мейснера для Ткача вдруг забрезжил луч надежды, как тот
все решительней стал уверять, что поможет и поддержит: роли переменились.
Теперь говорил Мейснер, спокойно, убедительно, а стражник молчал и слушал.
Мы можем только догадываться, что мерцало в его подсознании: мгновенный и
страшный образ человека, падающего с крутизны, чувство облегчения, которое
он испытал, когда понял, что это не он сам лежит мертвый в ущелье, разговор
у костра.
Реальным, осязаемым доказательством были веревки, разрезанные и
аккуратно сложенные кучкой под деревом, где лежал пленник; исчезновение
кое-каких предметов первой необходимости, исчезновение стражника,
исчезновение пленника.
Никто не разбудил того, кому предстояло вступить на очередную вахту у
костра. Розовое в утренней дымке солнце выкатилось из-за горизонта, костер
догорел, кому-то стало зябко. Дрожащие, расстроенные, сгрудились они вокруг
опустелого места, где недавно держали пленника. Кто-то стал яростно звать
Ткача, предателя, но криком его было не вернуть.
Они бежали.
Теперь их было двое, и съестные припасы быстро исчезали. У спящих они
смогли украсть лишь немного хлеба, и только - разве что счесть краденым нож
Ткача. Уже третий день шли они, изголодавшиеся, смертельно усталые, на
северо-запад. Мейснер давно распростился с надеждой добраться до какого-то
определенного места - с него хватало того, что пришлось бежать от
определенного места.
За ним шел Ткач, согбенный больше, чем всегда, да вдобавок теперь
голодный и усталый, и еще с добавочной ношей - начинающимся сомнением,
которое нельзя было сбросить с плеч на привалах.
- Ты ведь можешь, - упрямо просил он с еще не погасшей надеждой. -
Можешь, если захочешь! Сделай так, чтоб накрылся стол здесь, в лесу! Прямо в
лесу! Я голоден! Делай что хочешь, но исполни, что обещал!
Но часы шли, а хозяин все так же молчал, упорно и неподступно, а
накрытого стола все не было.
- Ты ведь можешь? Ты ведь меня не обманул?
А потом взгляд Мейснера, оборачивавшегося назад, жесткий, безжалостный
блеск солнца в грязных черных волосах хозяина; неумолимый взгляд; зеленый
туннель дороги впереди; паутина, не заметная глазу, но едва ощутимо
хлеставшая по лицу того, кто шел первым, а потом свисавшая, как водоросли в
текучей воде, светло, туманно и волнообразно; тяжесть в ногах. Окружающий
пейзаж был неподвижной декорацией - двигались только они, измученные и
неутомимые.
- Я должен работать с людьми, - твердил Мейснер. - Дай мне людей, и у
нас будет еда.
На четвертый день лес поредел, расступился, и перед ними, оказалось,
пять домишек. Серые, точно крысы, стояли они, разбросанные по блюду долины.
Деревенька. Беглецы не знали, куда забрели, но знали, что им нужна еда.
- Идем в деревню, - сказал Мейснер Ткачу. Они постояли, Мейснер
неприметным движением слегка оперся о ствол дерева.
- Говорят, крестьяне редко убивают чужаков, - сказал Ткач.
Архивы деревни Марнхутен в этом отношении говорят ясным языком. В
начале девятнадцатого века за пять лет в радиусе двух миль от упомянутой
деревни было убито сто двадцать два разбойника. "Разбойником" называли тогда