"Пер Улов Энквист. Пятая зима магнетизёра " - читать интересную книгу автора

была скверная, но все же вода. Потом он лежал, глядя в небо, которое лишь
угадывалось черным туманом где-то над дождем, и спокойно пил воду,
подставляя тело ровной завесе дождя.
К утру дождь перестал. Он зябнул, но жажда его больше не мучила. Косой
луч солнца ворвался в пещеру - сидя на спокойной, теплой, залитой солнцем
просеке, он безмятежно уснул. Если бы они пришли теперь, он бы их не
услышал. Но они не пришли. Проснувшись, он подумал об этом, но лишь
мимолетно, не встревожившись всерьез.
Он выглянул в отверстие и увидел, что часовой сидит на том же месте;
неутомимый сторожевой пес, косящийся на отверстие пещеры.
Они не сдадутся, подумал он. Теперь ни за что не сдадутся.
Отчет о следующей зиме вовсе не обязательно должен был начаться с
вышеописанных событий; это волна, которая вновь и вновь упорно обретает свою
форму, неизменную и определенную.
Так вот, эта волна начала подниматься поздней осенью 1793 года. Но
случиться это могло бы и в 1932 году.
На другой день в пещеру влетел голубь. Мейснер уже раньше обратил
внимание на следы голубиного помета, так что не был, застигнут врасплох. На
несколько секунд оба замерли, каждый на своем месте, напряженно глядя друг
на друга. Потом голубь попытался вспорхнуть, но опоздал. Схватив его,
Мейснер почувствовал, как хрустнуло крыло. Точно хрустнул сломанный
человечий палец, подумал Мейснер позднее.
Они проделают со мной то же самое.
Все до конца.
Голубь был жирный, мясистый. Придется съесть его сырым, что ж, ничего
не поделаешь. Если надо, думал он, медленно ощипывая птицу, - значит надо.
Если выбирать не из чего, все становится простым.
Вначале его вырвало, но только вначале. Я должен сдержать рвоту,
подумал он и стал, есть маленькими кусочками, запивая водой. И съеденное
удержалось в желудке, потому что должно было удержаться. "Или голубь, или
те, что внизу", - сказал он вполголоса, пряча тушку в углу между двумя
камнями в надежде уберечь ее от мух.
Это даст мне неделю жизни. Может, больше и не понадобится.
Вода в расселинах высохла, голубь кончился, остались одни перья. День
за днем сидел он, почти скрытый от чужих глаз сумраком пещеры, глядел, как
сменялись внизу часовые, как приходило подкрепление с едой, как они строили
укрытие от ветра и зажигали костры. Тяжелее всего было выносить свет
костров: каждый вечер, увидев первый полыхнувший огонь, он старался забиться
поглубже в пещеру. Огонь и жар казались хитроумным оружием, которое,
дотягиваясь до него, жалило и ранило почти смертельно.
Он уже давно не мылся.
Однажды вечером или, вернее, ночью они попытались до него добраться. Но
Мейснеру повезло. Именно той ночью ему не спалось. Он ворочался на камнях и
вдруг услышал, как пыхтят, карабкаясь вверх, те, кто за ним охотился. Они
подбирались все ближе и ближе, и он вдруг стряхнул с себя сонливость и
совершенно овладел собой. Притаившись на четвереньках за скалистым выступом,
он ждал их, от напряжения став проворным и хладнокровным, и в нужную минуту
стал действовать быстро и успешно: еще один с криком сорвался с уступа. Но
этот продолжал кричать и тогда, когда перестал падать, - крик не смолкал всю
ночь. Из безопасного теперь отверстия пещеры слышал Мейснер, как охотники